— На Пушкина, — объявила кавказцу девушка, даже не поинтересовавшись, за сколько рубликов житель гор домчит ее до дома. Он сам добавил как-то доброжелательно, словно догадавшись, что у нее беда.
— Не бойся, ценой довольна останешься.
Она и не боялась, хотя знала: если сейчас потратиться на такси, неделю придется ездить на троллейбусе и вставать с петухами. Кавказец заботливо приоткрыл дверь, усаживая ее на пассажирское сиденье:
— Куда, ты сказала? К самому подъезду доставлю такую кралю.
Он причмокнул толстыми, красными, как спелые вишни, губами, над которыми, как редкий лес, курчавились усы. Галя повторила адрес, и «Жигули» сорвались с места. Таксист не обманул: довез ее довольно быстро, но девушке казалось, прошла целая вечность. Она не слышала, какую цену он назвал, лишь лихорадочно сунула в широкую коричневую ладонь несколько скомканных сторублевок, что-то пробормотала и, войдя в подъезд, стала подниматься по лестнице. Ноги подкашивались, в горле пересохло. Волнение отпустило лишь тогда, когда Галя увидела запертую дверь. Молнией пронеслась мысль, что мама не вызывала «Скорую», а значит, ей не так уж и плохо. Девушка не стала нажимать старую потрескавшуюся кнопку звонка, дребезжавшего так, что звенело в ушах, хотя всегда любила, когда мама открывала ей. Достав ключ, она еле попала в замочную скважину. В квартире, давно не знавшей ремонта, царила тишина — мертвая, напряженная.
— Мама! — крикнула Галя и бросилась в спальню. Елена Васильевна лежала на простынях, такая бледная, что почти сливалась с ними, и тяжело, хрипло дышала. Галя присела на стул рядом с кроватью.
— Мамочка, ты меня слышишь?
Женщина открыла глаза, похожие на синие, бездонные омуты, которыми так восхищалась бабушка. Увидев дочку, она улыбнулась чуть-чуть, лишь уголки посиневших губ дрогнули:
— Милая моя! Опять я сорвала тебя с работы! Ну что теперь скажет твой начальник?
— Это неважно, мамочка, — Галя погладила ее руку, тонкую, аристократическую, с голубыми жилками. — Тебе очень плохо?
— Чуть не задохнулась, — призналась Елена Васильевна. — Такое впечатление, что я лишилась легких.
— Ну почему ты не вызвала «Скорую»! — укоризненно сказала Галина и направилась к телефону. Мать с тревогой следила за ней. Она с детства боялась врачей.
— Не нужно, доча, — прошептала она. — Это, скорее всего, сердечная недостаточность. Сбегай за валидолом, я положу его под язык. Так всегда делала твоя бабушка.
Галя решительно сняла трубку старого оранжевого аппарата.
— Я куплю тебе валидол, когда врач поставит диагноз, не раньше, — твердо произнесла девушка и набрала 103. На том конце отозвались сразу, выслушали, не перебивая, о состоянии больной и пообещали прислать машину как можно скорее. Бросив трубку на рычаг, Галя снова присела рядом с матерью.
— После их визита я буду за тебя спокойна.
— Если они заберут меня в больницу, я оттуда не вернусь, — Елена Васильевна потянула дочь за прядь волос. — Не отдавай меня, пожалуйста. Если мне суждено сегодня умереть, пусть это произойдет дома, на моей кровати.
— Мамочка, ну что ты такое говоришь? — изумилась Галя. — Тебе всего лишь пятьдесят четыре года, ты даже не пенсионерка. Ну кто собирается на тот свет в таком возрасте?
— Доча, со мной никогда такого не было, — возразила мать. — Возможно, врачам удастся что-то сделать, возможно, и нет. Вот почему я должна сказать тебе… — Она снова начала задыхаться. Галя вскочила и побежала на кухню, чтобы согреть маме воды. Она даже не представляла, какие лекарства дают в таких случаях, и лишь молча молилась на маленькую иконку Матроны Московской в обычной рамке, купленную как-то в церковной лавке. Святая словно услышала ее молитвы: через несколько секунд в квартиру позвонили.
— Это «Скорая»! — радостно закричала девушка. — Сейчас они тебе помогут!
Она бросилась открывать, забыв, что и не запирала дверь. Доктор средних лет, с угрюмым худым лицом деловито осведомился:
— Куда проходить?
Галя с трудом глотнула от волнения и, поймав сочувственный взгляд молоденькой медсестры, повела их за собой:
— Сюда, пожалуйста.
Елена Васильевна продолжала задыхаться и уже закатывала глаза. Врачу хватило доли секунды, чтобы оценить обстановку. Он выдавил слабую улыбку, но глаза болотного цвета выражали тревогу.
— Давно задыхаетесь? — поинтересовался мужчина и, не дожидаясь ответа, вытащил стетоскоп и деловито распорядился: — Помогите матери обнажить спину.