Радомир только начинал постигать все премудрости жизни волшебника, и очень гордился собой, когда очередное «не может быть» совсем его не удивляло. Он считал это признаком зарождающегося мастерства и способностей к магическим наукам, коими увлекался особенно сильно. Его наставник, Волшебник с большой буквы, никогда не хвалил Радомира, даже когда он того заслуживал, но парень считал что и тут нечему удивляться.
Однако, когда новое кресло в библиотеке наставника Разумира, с шикарной мягкой спинкой и такими удобными подлокотниками, внезапно цапнуло его за мягкое место, в то время как он уже устроился в нем для продолжительного и увлекательного перелистывания 1331 переиздания увесистого Руководства по созданию собственной параллельной реальности, мастерство Радомира дало здоровенную трещину.
Вообще-то, он был очень тщеславным, даже по меркам волшебников. И основной идей фикс Радомира было занять место 17 Контура, которое вот уже многие тысячи лет оставалось вакантным. Конечно, задачка не из легких, но у него была в запасе сотня другая лет для ее решения. Более чем достаточно при должном упорстве.
И вот, волшебник, который ставит перед собой, поистине, Наполеоновские цели, вдруг теряется от того, что кресло посмело покуситься на его… гм… гордость. Это вызов! И Радомир с радостью оскорбленного достоинства принял его по всем правилам, если бы кресло угрожающе не надвинулось на него, обивка его сидения не пошла рябью и среди приглушенного скрипа пружин он не различил голос наставника Разумира.
− М-мастер? – Радомир неуверенно мялся на месте, не зная, что предпринять. Кресло встало на задние ножки, качнулось и с грохотом опустилось вперед. – Понял-понял, уже лечу!
Не нужно было быть гением, чтобы понять, чего хотел от него наставник. Достаточно было прожить с ним сотню другую лет, чтобы научиться понимать настроение Разумира, в каком бы обличье он ни был. А Радомир за время своего обучения повидал многие из них. И теперь, когда первый шок миновал, кресло не показалось ему таким уж страшным. Вот если бы он опять стал шваброй или полотенцем, как в прошлый раз, тогда да, было бы чего бояться.
Кресло угрюмо «смотрело» Радомиру вслед. Еще способное думать, оно сердито прыгало на коротеньких ножках. Глупый впечатлительный мальчишка! Невнимательный болван! Ведь ОН был прямо за спиной, в тени окна. Притаившийся хищный зверь, жадный до чужих жизней.
− Ты послужишь мне снова. Но на этот раз я не дам тебе возможности вмешаться. Таковы Правила.
Кресло в негодовании качнулось вперед, потеряло равновесие и завалилось к ногам существа. Незнакомец выступил из тени, и по мере того, как его тело проявлялось на светлой стороне библиотеки, оно менялось – черные перепончатые крылья складывались в вышитый блестками и лунами балахон, росла борода, округлялся живот.
И, если бы Радомиру не посчастливилось вернуться в комнату именно в этот момент, он ни за что не отличил оборотня перед ним от наставника Разумира. Ну, разве что его насторожила белая полумаска на лице мастера. Но, как уже было сказано, Радомир бы не обратил на нее ни малейшего внимания, ведь волшебники ничему не удивляются.
Поставив кресло на место одним взмахом руки, существо подошло к окну. Увидев кого-то, оно расправило балахон и щелкнуло пальцами. Послышался характерный скрежет опускающихся ворот. Кресло вновь попыталось воспротивиться, но неуловимым движением, таким неожиданным для столь грузного тела, существо в облике Разумира, плюхнулось в него, и униженный волшебник крякнул от тяжести. Аналог своего мягкого места оказался обивке Разумира не по зубам, поэтому он успокоился и стал молча наблюдать за тем, что будет дальше.
А дальше в библиотеку зашли двое подростков. Оба светловолосые, высокие и тоненькие, как волшебные палочки – мальчик и девочка. Брат и сестра. Кресло попыталось двинуться, но сильные руки существа схватили его за подлокотники и сжали с такой силой, что дерево застонало. Пружины в сиденье тихо скрипнули от боли, и Разумир успокоился. Теперь уже наверняка.
Разумир понимал, что оборотень сделал это специально. Потому что знал две простые вещи, которые уважающие себя волшебники с хорошо развитым инстинктом самосохранения никогда никому не расскажут. Первое, волшебники терпеть не могут боль ни в каких ее проявлениях. И, второе, даже самый добрый волшебник никогда не пожертвует своей жизнью, какой бы вопрос ребром не стоял.