Решив не стесняться, я улёгся на постель, лишь сняв предварительно ботинки. Расслабился, набираясь сил и обдумывая всё то, что со мной случилось.
Сразу решил, что позже просмотрю рюкзаки и все мясные припасы оставлю своему спасителю. Он и не этого заслужил. Да и многое другое оставлю, возьму себе лишь на обратный путь с небольшим запасом, ведь что-то в пути может меня задержать. По моим прикидкам, я мог за пару суток добраться до гостиницы. Значит, оставлю припасов дня на три, этого вполне достаточно. Всякое может случиться.
Ведун пришёл ко мне и пригласил к столу. Он успел приготовить свекольный рассольник, пшённую кашу и вишнёвый компот.
– Извините, сварил суп очень густой и моркови в него положил более обычного. Морковь и свекла сейчас хороши для вас, помогут восстановить потерянную кровь. И вишня тоже. Весьма кстати у меня оказалась баночка вишнёвого варенья. Её на компот употребил. Возможно, не слишком вкусно, но зато полезно.
Суп, каша и компот мне понравились. Хотя съел их я понемногу, испытывая внутри слабость. Досадовал на повязку на голове, которая мешала мне. Чесалась рваная рана на губе. Утешил себя: чешется – значит, заживает.
За обедом я рассказал Ведуну о встрече с умирающим Дмитрием у «вертушки». Объяснил, что несу его рюкзак. Тот, что поменьше.
Ведун покачал головой:
– Вы говорите, что он сутки пролежал в таком состоянии, не в состоянии даже сдвинуться с места, с оторванными ногами?
– Удивительно, он должен был умереть ежели не практически сразу, то спустя час-другой. Ничего не понимаю.
Услышав, что я произвёл видеозапись умирающего, попросил показать её ему. Мы как раз выпили компот и отправились в гостевую комнату, которая стала на время моей, там я достал из рюкзака смартфон и включил воспроизведение записи…
Ведун внимательно слушал слова Дмитрия. Тот говорил: «…Я многое понял… понял в отношении её… Скажите Элеоноре, как она себя именует, что я желаю ей счастья и обиды не держу… Кого винить, если дураком оказался я сам… Аленький цветочек – это «огненный цветок», дарю его Алексею…»
Ведун повернулся к мне с изменившимся лицом и округлёнными глазами:
– Он подарил вам «огненный цветок»?
– «Огненный цветок»? Какой «огненный цветок»? – не поняв, озадачился я. – Ах да, Дмитрий действительно сказал про «огненный цветок». Его он именовал аленьким цветочком. Какой я дурак! Я даже не вслушался в его слова, пропустил мимо ушей. Жалость к нему меня обуревала, потому попросту не обратил внимания на слова. Хотелось что-то сделать ему, чем-то помочь, но не знал, чем именно.
– Но он же сказал, что дарит вам «огненный цветок». Он его вам вручил? Или указал на него?
– Нет, только сказал об этом. Сказал мимоходом, и слова про «огненный цветок» прошли мимо моего сознания. Не до него было. Повторяю, он в безнадёжном состоянии был, а я находился рядом и ничего не мог сделать. Только обезболивающее вколол. Как мне было жалко видеть его в таком состоянии, словами не описать! Потому и не понял, просто не вник в смысл сказанного.
– Ему тоже было не до торжественной передачи вам «огненного цветка», по понятной причине. Значит…
– Дмитрий говорил, что я могу забрать всё его снаряжение, говорил про кольцо, часы, артефакты…
– Артефакты? У него же должны были быть боксы с артефактами?..
– Были, – кивнул я. – Рядом с ним лежали. «Вертушка» сорвала их с него, а также и рюкзак, отбросила в сторону. Недалеко от него они валялись.
– Вы забрали их?
– Да. Боксы уложил в рюкзак.
– Но в них не заглядывали?
– Нет, даже не открывал. Это же всё случилось незадолго до того, как я вышел к сонному дереву…
– Значит, «огненный цветок» находится в боксе?
– Наверное, если он был там. Если его туда положили, то он должен быть в боксе.
– А в каком именно? – задумался Ведун. – Подождите, не отрывайте их. Я сам попробую определить…
Ведун полузакрыл глаза, как бы вслушался во что-то, одно ему ведомое, а затем уверенно протянул руку к среднему боксу, который ничем не отличался от прочих:
– Он тут!
Я снял крышку бокса, и из него распространилось свечение: не сразу, постепенно заполнив всё пространство комнаты.
Со странной уверенностью я достал наружу небольшой кристалл, над которым мерцало всеми красками нечто, похожее на симметричный с восемью лепестками цветок. Все они колебались, переливались различными цветами. Большая часть из них имела оттенки красного, оранжевого, жёлто-золотого, коричневого цветов, в которых порой появлялся пурпурный, фиолетовый и прочие.