– Каковы имена семи поэтов-трагиков Элиффы? – спросил робот.
– Домифар, Халионис, Слегг, Хорк-Секан… Шаг.
– Знаешь ли ты четырнадцать знаков зодиака, видимые с Морниза?
– Зубы, Змеи, Листья, Водопад, Пятно…
– Что такое цветоножка?
– Стебель отдельного цветка.
– Сколько лет длилась осада Ларрина?
– Восемь.
– Каков плач растения в третьей книге «Движущихся средств» Сомнера?
– «Мне больно, я плачу, я кричу, я умираю», – прогудел Липеску.
И так далее, вопрос за вопросом. Но и – шаг за шагом. Робот уже задал дюжину вопросов и спрашивал дальше. С помощью шепчущего ответы бездонного источника знаний у него на груди Липеску справлялся с любой проблемой безукоризненно. Бользано старательно вел подсчет: его партнер блестяще разделался уже с семнадцатью вопросами. Пещера стала ближе на семнадцать шагов.
И все же это был мрачный турнир.
Робот задал восемнадцатый вопрос, удивительно простой. Все, что он хотел, это формулировку теоремы Пифагора. Для этого Липеску даже не понадобился компьютер. Он ответил сам, коротко, сжато и правильно. Бользано испытал прилив гордости за своего партнера.
И тут робот убил Липеску.
Все произошло мгновенно. Липеску ответил, шагнул и стоял, ожидая следующего вопроса, но следующий вопрос не был задан. Вместо этого на бронированном животе робота раскрылась панель, и яркий луч разрезал Липеску пополам. Он рухнул, ноги дернулись, и все затихло.
ПОТРЯСЕННЫЙ БОЛЬЗАНО сидел в кабине. Его била дрожь. Что случилось? Липеску ответил правильно на все вопросы, и тем не менее робот убил его. Почему? Может, Липеску неправильно сформулировал теорему Пифагора? Нет. Бользано слушал внимательно – ответ был безупречен, как и семнадцать предыдущих. Может, робот потерял интерес к игре? Сжульничал? Почему он располосовал Липеску за совершенно правильный ответ?
«Могут ли роботы жульничать? – думал Бользано. – Способны ли они на злонамеренность?» Ни один из роботов, с которыми ему доводилось сталкиваться, не мог реагировать подобным образом. Впрочем, этот робот мало походил на других. На что он запрограммирован? По каким ответам он должен узнать хозяина? Что означает его странный совет – «раскрой в ответах душу»? Как можно раскрыть душу в теореме Пифагора Как вообще ее можно раскрыть?
Сгорбившись, Бользано долго сидел в кабине корабля. Стартовать? Отправиться домой? Пусть без добычи, но живым, живым, черт подери! Но Липеску… Липеску звал его вниз. И еще – странное стремление пойти ва-банк, испытать свою судьбу.
Да, идея с компьютером была неплоха, и единственный ее недостаток лишь то, что она не сработала. Точными сведениями о разговорах с хранителем никто не располагал, но считалось, что люди погибали, когда отвечали неправильно на очередной вопрос. Но Липеску ответил правильно на все вопросы! И тем не менее он тоже мертв. Вряд ли для робота отношение квадрата гипотенузы к сумме квадратов катетов было иным, чем для Липеску.
Вот еще в чем зацепка: если робот должен узнать хозяина только по ответам, то мог ли хозяин, кем бы он ни был, знать ответы на все – на все! – вопросы?
Не мог. Никому не дано знать все.
Значит, дело не в знаниях.
Бользано не стал додумывать эту мысль. Жгучее пламя горело в его душе, и фигура Липеску стояла перед глазами.
Бользано не стал пользоваться индивидуальным средством посадки, а опустил на планету корабль и пошел к хранителю, огибая и рассматривая мертвые тела и почему-то думая больше об этих ребятах, лежащих здесь и там, чем о том, что ему предстоит впереди. Кругом веяла смерть, вся планета была пропитана ею, и зловещий робот олицетворял безжалостную, равнодушную, неосмысленную смерть.
Хранитель позволил ему дойти до Липеску, до его тела, лежащего в луже крови, и лишь тогда сказал – «стой».
На огромной бездыханной груди Липеску покоился компьютер, и Бользано мог его достать, не продвигаясь вперед, мог отсоединить и подключить к своему скафандру. Но он не стал этого делать. Правильные ответы не нужны, знания ни при чем; это единственное, что подсказал ему Липеску своей смертью. Не так много, но и немало, когда речь идет о жизни и смерти.
После команды «стой» робот молчал долго, и Бользано не выдержал.
– Отойди, – сказал он. – Я пришел за сокровищем.
– Тебе придется доказать свое право на него.
– Что я должен сделать?
– Я не отвечаю на вопросы. Я их задаю.
– Я готов.
Робот опять помолчал, и опять Бользано показалось, что из груди металлического существа рвется тягостный вздох. Способна ли эта машина сочувствовать, сопереживать?
– Я обязан предупредить: неправильный ответ карается смертью.
– Какой ответ ты считаешь неправильным?
– Я не отвечаю на вопросы. Я их задаю.
– Так задавай же.
– Мой совет – раскрой в ответах душу, – сказал хранитель.
Опять! Видно, это обязательный пункт программы – предупреждение о смерти и о душе. Бользано понял, что бессмысленно задавать роботу какие бы то ни было вопросы, и все же не удержался:
– А что такое душа?
Робот проигнорировал вопрос и задал свой:
– Как называется выделительный механизм почки у позвоночных?
Пожалуй, только сейчас Бользано всерьез задумался над тем, в какую игру он вступил. О сути вопроса он не имел ни малейшего понятия. Компьютер, конечно, мог бы подсказать правильный ответ, но Бользано чувствовал, что дело не в правильном ответе. Робот хочет раскрытия души, а она разве заключена в точных, логически безупречных знаниях? Разве душа – это знания? Нет, Бользано был уверен, что нет. Липеску уже предлагал строго выдержанную информацию, и теперь он мертв. Но если точные ответы ведут к смерти, то…
– Лягушка в пруду кричит лазурным голосом, – сказал Бользано.