— Так ты изменил руку, когда подписывал вексель?
— Ну, разумеется. Ведь, я специалист по графологии. Ни один эксперт не узнает…
— Ты знаешь, тебе бы тенором быть! — покачала головою Минна.
— Что так?
— Поёшь хорошо!.. Только где-то сядешь?..
— Авось на хорошее место…
Барон хотел ещё что-то сказать, но умолк, уловив своим необычайно чутким слухом движение в гостиной, из которой была дверь на балкон, где они сидели.
Из гостиной в самом деле сейчас же показалась горничная, молоденькая, одетая в сатинетовое платье с батистовым передником и в гофрированном чепчике, такая, какие обыкновенно бывают только на сцене.
Она подала Минне на подносе визитную карточку.
Та взяла и прочла:
— «Иван Иванович Козодой, исправник». Что ему нужно? — удивилась она.
— Проси, так и узнаешь, — спокойно посоветовал барон. — С такими людьми нужно быть вежливой. Пригодятся!..
— Проси! — сказала Минна.
Через некоторое время на балкон не вошёл, а ввалился тучный человек в полицейской форме — местный исправник.
— Честь имею рекомендоваться, очень приятно, — заговорил он. — Я к вам заглянул проездом, наведаться, всё ли у вас благополучно… Не терпят ли обыватели каких неудобств!..
— Позвольте… — начала Минна.
— Вы курите? — спросил, перебивая её, барон у исправника и протянул ему портсигар.
— Благодарю вас, у меня свои есть… Нет, шутки в сторону, сударыня, — обратился он к Минне, смотря на неё масляными глазами, — дело в том, что вы живёте одни, почти в поле, а кругом в последнее время неладно… Вот дочь Тропинина убили, нынче в ночь обворовали дачу по соседству. Вы ничего не замечали подозрительного? У вас всё спокойно?..
— Благодарю вас… всё, — ответила Минна. — Хотите кофе?
Она держала себя с исправником так непринуждённо, что даже сам барон мысленно одобрил её.
Исправник поклонился.
— Очень благодарен. Не пью. Мне для здоровья кофе вреден… сердцебиение. Так у вас всё спокойно? Ну, и отлично. А то нынче народ развёлся… Беда, если уезд примыкает к губернии. С городской полицией не оберёшься одной переписки…
— Да, вообще — бумажное делопроизводство! — заметил барон.
— Вот именно, бумажное, — подхватил исправник, и разговор завязался очень беглый и даже интересный.
В разгаре этого интересного разговора барон опять уловил шаги в гостиной, но на этот раз это были шаги не горничной, а чьи-то мужские, что было несколько странно, потому что кучер, дворник и садовник в комнаты не допускались, а в доме, кроме него, барона, других мужчин не было.
Однако ждать не пришлось барону долго.
В дворик явились два коренастых стражника; один из них держал в руках окровавленную одежду, которая вчера была на бароне и которая была спрятана наверху, в комнате Минны.
Для барона сразу всё стало ясно. Пока они сидели и разговаривали с исправником, наверху происходил обыск. Искали эту одежду и нашли её.
Барон вскочил.
Первым движением его было стать поближе к перилам, но и из-за перил в эту минуту показались ещё три стражника.
Барон и Минна были окружены со всех сторон.
Тучный исправник грузно поднялся со своего места и проговорил, обращаясь к барону и Минне:
— Ну, что ж тут делать? Я должен, сами видите, взять вас под стражу.
Минна грохнулась на пол в настоящем или, может быть, притворном обмороке, но барон и тут, когда всё, как казалось, было для него потеряно, владел собой.
— Позвольте!.. За что же?.. — спросил он, пожимая плечами.
— За убийство дочери фабриканта Тропинина и за нанесение тяжкой раны своему сообщнику Галактиону Корецкому! — ответил исправник.
И на это барон не мог ничего возразить ему.
XXXVIII
В то время, как в домике в Нагорном происходил арест барона и Минны, в городе к дому Тропинина подходил Пыж, с подвязанной щекой.