XXXII
Поездка моя на пароход оказалась напрасною.
Приближаясь к нему, я увидел, что он поднимает якорь, готовясь уйти в море.
Трапы были подняты, и нечего мне было стараться проникнуть на палубу, так как было очевидно, что ту, которую я искал, свезли уже на берег.
Это являлось малоутешительным.
Но зато с другой стороны, хорошо было, что Джуди, который должен был следить за коттеджем, не появлялся ко мне в этот вечер, и я до некоторой степени мог быть спокоен, что торг ещё не состоялся.
Трудно себе представить те разнообразно сложные чувства, которые я испытывал, ожидая на другой день к себе Сарматова к завтраку.
Понятная гадливость к этому человеку смешивалась с беспокойством о судьбе его жертвы, и вместе с тем я волновался, как актёр перед дебютом, боясь, что не сумею выдержать роли до конца.
Роль эта была неприятная, трудная, опасная и рискованная, потому что малейшая оплошность портила всё дело.
Я должен был сохранять совершенно спокойную внешность, полное хладнокровие и вести хитро обдуманный разговор, последовательный и логичный.
Между тем, внутри у меня всё дрожало, и голова отказывалась работать последовательно и логично.
Мне случалось прежде встречаться с дурными людьми, но тогда дело решалось просто: я отворачивался от них и избегал их общества.
Теперь наоборот, я, заведомо зная, что самый дрянной человек, о котором я когда-нибудь слышал, вор будет сидеть со мной за одним столом, должен был готовиться к тому, чтобы скрыть своё отвращение к нему, угощать его и разговаривать с ним.
Завтрак был накрыт на моём балконе.
Круглый стол красиво белел своею скатертью и искрился хрусталём. Серебро блестело на нём. Большой ананас, обложенный бананами, стоял в вазе посередине, и приторный аромат его чувствовался в воздухе.
Солнце пекло над головою и сквозило через полотняный тент, нагревая влажный морской воздух до температуры банного полка.
Ровно в двенадцать часов явился Сарматов. Явился он, наглый и довольный, крепко потирая руки и разразившись беспричинным хохотом плохо воспитанного человека.
— Ну, что ваши дела? — спросил я его.
— Дела мои ничего, — ответил он, развязно подходя к столу. — Эге! Да тут русская водка есть! — одобрил он, увидев водку, которую держат теперь все хорошие гостиницы в портовых городах на востоке и продают её чуть ли ни на вес золота, дороже ликёров.
— Налить вам? — спросил я.
— Не откажусь! Хоть и жарко сегодня, но я не откажусь. Позволите располагаться?
И, не ожидая моего ответа, он шумно отодвинул стул и сел за стол.
Видно было, что ему хотелось, что называется, провести время весело, разгуляться и вместе с тем показать, что он умеет держать себя в обществе, не стесняясь.
Это не выходило у него, и он перебарщивал.
Я сел против него.
Слуга-индиец в белой чалме принёс омара на блюде.
— A-а! Красный кардинал морей, как определяет Виктор Гюго этого зверя! — воскликнул Сарматов, ткнул вилкой и захватил всё мясо шейки, оставив мне одни клешни.
Я думал, что это приведёт его в смущение, но он преспокойно свалил шейку к себе на тарелку и стал её есть с хлебом, громко чавкая и держа вилку, как прилежные гимназисты держат перо.
Сарматов уплетал за обе щеки, а у меня кусок не лез в горло.
Мне не хотелось начинать разговора, чтоб не выдать себя, и я ждал, пока заговорит он. Тогда, мне казалось, будет легче свести речь на обдуманную мной заранее тему. О чём и как говорить с Сарматовым, я определил себе заранее и был уверен, что разговор мой приведёт нас куда следует.
Наевшись омара, Сарматов отвалился на спинку стула и вытянул под столом ноги, проведя каблуками по цементному полу балкона.
— Вы давно ждёте здесь своего приятеля? — заговорил он, пуская в ход зубочистку и выплёвывая крошки.
— Да уж порядочно. И надоело же мне это Коломбо. Музей тут есть недурной. Только и всего, а то и посмотреть нечего.
— А музей хороший?
— Вы не знали о нём?
— Говорили, кажется, да некогда ещё было посмотреть.
— Разве вы в первый раз в Коломбо?
— Случалось бывать прежде, да всё ненадолго и по делу.
— А вы, кажется, постоянный житель востока? У вас здесь даже дела завязались?
— Да ведь без дела не проживёшь.
— Что же, по торговой части?
— Торгуем.
— А каким товаром?
— Разным! — ответил он, ничуть не смущаясь и смахивая в это время к себе на тарелку половину блюда зелени, которое подавал ему слуга.
— А что, скажите, пожалуйста, — начал я, — ведь тайный торг невольницами, я думаю, существует здесь? Вы как давнишний житель востока должны это знать.