Нокс, оставивши рулевого у колеса, был уже там и сидел над развёрнутой картой.
— Вот! — сказал Урвич, подавая ему записку.
— Ого! — протянул шкипер. — Сильно к югу и в стороне от обыкновенных рейсов судов. В эти широты редко кто заглядывает…
Он взглянул на карту.
— Что за ерунда! — воскликнул он. — Не может этого быть! На этой широте и долготе не показано ни кусочка земли, и на огромное пространство кругом тоже… Это, верно, недоразумение. Зачем мы будем забираться напрасно в такую даль?..
— Так нужно, — попробовал было ответить Урвич, думая, что мистер Нокс успокоится на этом.
— Что вы мне рассказываете — так нужно! — крикнул тот и ударил по столу кулаком. — Вы сами не знаете, что говорите. Как я могу очертя голову идти на такой скорлупе в пустое место… Провизии, положим, у нас хватит, но пресной воды… Она может испортиться за время, пока пройдём туда и обратно… Да это ещё, если ветер будет, а в случае штиля мы сядем без воды ранее…
Урвич понял, что ему молчать нельзя и что нужно сейчас же посвятить шкипера в тайну существования острова, который он всё равно должен был увидать рано или поздно…
— На этой широте и долготе находится остров, — сказал он, — остров, не показанный на официальной карте… Здесь места мало посещаемые…
Он готов был уже распространиться, повторяя лекцию, прочитанную ему самому господином Дьедонне о неизведанных морских пространствах, но мистер Нокс перебил его.
— Неужели тут есть остров, не отмеченный ещё на карте? — спросил он, и глаза его блеснули. — Он известен вам?
— Нет, но моему другу французу известен.
— О, тогда дело другое. Тогда я иду туда!.. — Очевидно было, что для старого моряка, каким был шкипер, не представлялось удивительным, что в море существуют острова, не отмеченные на карте. — Отлично! — одобрил он. — Мы составим его описание, дадим ему название и сообщим в Английское морское министерство. Я очень рад. Имя моё попадёт в записи открытий…
— Но у острова есть уже своё название, — возразил Урвич.
— Какое же?
— Остров Трёх Могил.
— Странное название. Мы изменим, однако, его, — решил мистер Нокс и затянулся из своей коротенькой трубки…
XX
Через два дня они шли по безбрежной водной пустыне, не встречая признаков земли и не видя ни одного судна.
Они были уже в тех местах, куда не заходили суда.
Урвич за этот переход не заметил ничего особенного на шхуне. Только когда он явился в камбуз, чтобы стряпать, кок показался ему как будто потерявшим свою обычную угодливость на словах.
Урвич не обратил на это внимания, думая, что старый Джон был не в духе или чувствовал себя нездоровым, что со всяким может случиться.
Шкипер, однако, целый день провёл на палубе, хотя «Весталка» шла гладко и его постоянного наблюдения не требовала.
Нокс, не выпуская изо рта вечной своей коротенькой трубки, ходил и часто заговаривал то с тем, то с другим матросом.
Один раз он прикрикнул на Джона без особенного серьёзного повода со стороны того.
Кок не огрызнулся, ничего не ответил, посмотрел только исподлобья так, что его чёрные, живые, несмотря на старость, глаза сверкнули под нахмуренными, свислыми седыми бровями.
Шкипер имел вид далеко не взволнованного человека, но тем не менее озабоченного чем-то, как будто ему в голову пришла неотвязчивая мысль, от которой он не мог отделаться.
Вечером, когда они сошлись с Урвичем в кают-компании за ужином, он долго молчал, потом вдруг процедил сквозь зубы:
— А знаете, дело, кажется, плохо.
— Отчего, что такое? — спросил удивлённый Урвич.
— Недаром не нравился мне этот кок!
— Вы опять о нём!
— Да.
— Чем же он ещё провинился?
Урвич уже успел примириться со шкипером и относился к нему гораздо добродушнее, чем в Сингапуре, объясняя нелюбовь Нокса к Джону странностью, которая позволительна старому человеку, каким был шкипер.
Сначала, увидев нахмуренное лицо Нокса, он было думал, что действительно случилось что-нибудь серьёзное, но когда узнал, что дело идёт опять о Джоне, успокоился и рассмеялся.
— Вы не смейтесь, — остановил его Нокс, — я вам говорю, что может беда быть.
— Даже беда! Я думаю, вы слишком мрачно смотрите на будущее. Погода нам благоприятна, шхуна крепка, запасов много, чего же нам бояться?
— Того, что на самой шхуне.
— Бросьте говорить загадками.
У Урвича вдруг промелькнуло: а не страдает ли бедный шкипер манией преследования?