— К мачте его! — скомандовал старый Джон.
Урвича потащили.
Он стал упираться, делая неимоверные усилия, чтобы вырваться и, прыгнув за борт, не дать этим людям надругаться над собой.
Он с таким отчаянием метался из стороны в сторону, что трое людей едва могли совладать с ним и уж не вели, а только старались удержать.
Наконец один из матросов догадался применить способ, которым обыкновенно английские полисмены водят мазуриков, когда те вздумают не повиноваться.
Он взял Урвича одною рукою за шею, а другою сзади за панталоны, слегка приподнял его и, подталкивая, повёл перед собою.
Человек, схваченный таким образом, делает инстинктивное усилие, чтобы сохранить равновесие, и волей-неволей подаётся вперёд, направляемый сзади куда следует.
Таким образом матрос при общем хохоте и гиканье остальных подтащил Урвича к фок-мачте.
Должно быть, фигура при этом получилась очень комичная, потому что рассмеялся и повеселел даже старый Джон.
— А ну-ка, разденьте его! — проговорил он.
Наказание, предстоявшее Урвичу (он слышал, что это практикуется на английских судах), заключалось в том, что его, голого, должны были привязать грудью к мачте и затем бить ремнями или особыми плетьми, называемыми кошками, в три или четыре хлеста с свинцовыми пульками на концах.
Неизвестно было только, до смерти ли хотел захлестать Урвича старый Джон…
Урвича не раздели, а сорвали с него одеяние, обхватили его руками мачту и крепко стянули их по другую сторону верёвкой.
То же самое проделали и с ногами, и бедный Урвич неуклюже повис, волей-неволей подставляя спину под готовящиеся удары.
Ремней и кошек не нашлось под руками; старый Джон велел их смастерить наскоро, а пока подступил к Урвичу и стал издеваться над ним.
— Что, мальчишка! — заговорил он. — Я тебе за неповиновение обещал двадцать ударов, но уж теперь не прогневайся, всыплю, пока мясо от костей не отстанет!
— Слушай, Джон, — сказал ему Урвич. — Ты можешь меня бить и мучить теперь, сколько хочешь, потому что я в твоей власти, но только помни, что всякое зло таит в самом себе и кару свою…
— Ты ещё рассуждать! — перебил его с криком Джон. — Эй! Поворачивайтесь живее! Готовы, что ли, плети?
— Готовы! — ответил сзади голос.
Урвич съёжился и зажмурил глаза, ожидая первого удара.
Но к крайнему удивлению Урвича удара, которого он ждал, не последовало.
— Капитан, судно! — доложил рулевой старому Джону.
— Где? — переспросил тот.
— По левому борту.
Привязанный к мачте, Урвич не имел свободы движения, не мог ни оглянуться, ни посмотреть вперёд, где перед ним была мачта, но он имел возможность повернуть голову в сторону.
Он взглянул налево и действительно увидел приближающееся к ним небольшое парусное судно, которое казалось меньше «Весталки».
На мачте его висел чёрный шар, означавший «прошу помощи».
Приближение этого судна не было сразу замечено на шхуне, потому что там заняты были все привязыванием Урвича к мачте.
— Он просит помощи! — сказал Джон.
— И вместе с тем держит прямо на нас! — заметил один из матросов.
— А что же? — продолжал Джон, — начали мы удачно, очевидно, счастье везёт нам, может, можно воспользоваться их положением, поживиться чем-нибудь! Нас пятеро, авось справимся, если их немного, а не то сделаем вид, что готовы оказать помощь.
Судно приближалось, и Урвич мог разглядеть на нём несколько человек чёрных.
По оснастке и парусам судно было европейское, а экипаж его состоял из чёрных.
— Ээ! Да там черномазые! — решительно заявил старый Джон. — Ну, с ними мы справимся! Валяй, ребята?
— Валяй! — лихо подхватили матросы.
— А что же нам делать с мальчишкой? — спросил, очевидно, наиболее благоразумный. — Не лучше ли отвязать его и спустить в трюм?
— Ничего, — махнул рукой старый Джон, — пусть болтается! Заткните ему только глотку чем-нибудь, чтобы не кричал!
В рот Урвичу грубо сунули грязный платок.
— По местам! — скомандовал старый Джон. — Я сам возьмусь за руль!
Через несколько минут «Весталка» послушно и ловко стала лавировать встречному судну, и судно это, в свою очередь, видимо, управляемое опытной рукой, приближалось с замечательным расчётом.
Море было тихо, ветер, достаточный, однако, чтобы надувать паруса, почти не колебал воды, и маневрировать поэтому было очень удобно.