Они обедали вместе на палубе, потому что воздух был достаточно тёплый.
В тех местах, где они были, спускаясь к югу, они приближались к полюсу и удалялись от тропиков, и здесь поэтому север считался тёплой страной, а юг — холодной.
Урвич никак не мог привыкнуть к этому и часто ошибался.
Никого, кроме доктора и матросов-индусов, Урвич не видал на той части палубы, где они сидели с доктором. Из русских матросов тоже показывался один только Крамаренко.
Шканцы были закрыты высоким спардеком, и со шкафута не было видно, что происходит на них.
— А где помещение князя? — спросил Урвич, глядя наверх на капитанский мостик, где расхаживал вахтенный офицер, коричневый индус.
Доктор рассказал, что князь занимает кормовую часть яхты, то есть ют.
Этот ют и самого князя Урвич увидал лишь на другой день.
Он провёл отличную ночь на своей мягкой койке.
XXXI
Доктор дал Урвичу какое-то лекарство и благодаря ли ему, или просто вследствие своей крепкой молодой натуры, но Урвич проснулся утром, как встрёпанный.
Вчерашний день был у него немножко в тумане. Он сознавал, однако, и помнил, что находится на яхте князя Северного, что яхту зовут «Марианной» и что яхта эта спасла его с «Весталки».
Но как она его спасла, и как он попал на неё, вот что было интересно узнать Урвичу.
Доктор отвёл его к князю.
Урвич не мог не поразиться щегольскою чистотой яхты и роскошью её отделки. Роскошь, однако, этой отделки снаружи заключалась в полном отсутствии каких бы то ни было украшений и в строгости линий. Палуба, мачты, снасти — всё было сделано из великолепного материала, но всюду царила простота, необходимая для судна, которое несёт дальнюю службу и приспособлено для больших и долгих переходов, а не для увеселительных прогулок.
Зато внутри богатство отделки превышало измышление самой смелой фантазии.
Каюта Урвича, которая показалась ему последним словом роскоши, была скромным лишь намёком на то, что пришлось увидеть ему впоследствии.
Кабинет князя находился под ютом, и вход в него был прямо со шканцев через небольшую дверь с очень высоким порогом.
За кабинетом было помещение князя, куда никто не входил.
Из люка на шканцах спускались в огромную столовую, или так называемую кают-компанию, стены которой были облицованы различными сортами мрамора, скомпанованными в хитрую мозаику.
Среди этой мозаики были два фарфоровых панно. На одном был нарисован вид Москвы с кремлём, на другом — Калькутты.
Огромный стол стоял посредине. На нём завтракали и обедали на серебряной посуде с княжескими гербами. Когда бывало жарко, в кают-компании бил фонтан живой воды.
Под столовой помещалась обширная библиотека с массою книг на русском, немецком, французском и английском языках. Весь пол библиотеки был затянут ковром, а диваны и кресла в ней были до того удобны, что, раз усевшись, не хотелось вставать с них.
Ниже библиотеки почти в самом уже трюме находился музей, где было собрано множество коллекций раковин, неведомых морских зверей, растений, кораллов… С особенными приспособлениями на случай качки были устроены аквариумы, где плескались живые рыбы.
Музей этот представлял полную картину морского дна со всеми, казалось, его обитателями и растениями. Это была живая книга морских тайн, красноречивая и подробная. Нужно было много путешествовать и много работать, чтобы составить такие научные богатства, какие заключались в музее плавучего дворца, как иначе и назвать нельзя было яхту «Марианну».
Доктор впустил Урвича в кабинет к князю одного, сам не вошёл и затворил дверь.
От стола, на котором была разложена карта, навстречу Урвичу поднялся человек среднего роста с коротко остриженными волосами (так удобнее) и с бородою с сильной проседью. Лицо у него было типичное русское: выпуклый умный лоб, мясистый нос, сочные губы и добрые серые глаза.
Он оглядел Урвича и протянул ему руку.
— Добро пожаловать. Рад познакомиться с вами, молодой человек.
В манере, с которой он говорил, звучало столько простоты, искренности, привета, и вместе с тем слышалось такое сознание долгого житейского опыта, что Урвич сейчас же внутренне согласился, что этот князь может называть его «молодым человеком».
Сам он совсем не таким представлял себе князя, владетеля электрической яхты, делающей до 35 узлов в час.
Но как бы то ни было, князь оказался добрым, почтенным старичком, и от этого нисколько не проиграл в глазах Урвича.