— Где же?
— В вертепе. Капернаум имею, он у меня там и находится.
— С чего же это?
— По благодушию моему! — усмехнулся Пыж.
— А уж будто ты благодушный?
— Ну вот, что твой хлеб!
— Чёрствый, небось?
— А ты испытай!
— А что если и впрямь испытаю?
— Ну!
— Вот и мне пристать некуда. Может, и мне в твоём вертепе место найдётся?
Барон, узнав, что Корецкий находится у одного из новых его знакомых, весьма понятно, стал налаживать разговор на то, чтоб и самому попасть туда же. Он мог таким образом, вместо того, чтобы искать Корецкого по городу, сейчас же свидеться с ним и переговорить. Судьба благоприятствовала ему, как он полагал, и он легко поверил этому, потому что до сих пор, в общем, ему везло в жизни счастье и, хотя и бывали неприятности, и очень сильные, но они всегда кончались благополучно.
XXXIV
Результатом разговора переодетого барона с Ершом и Пыжом было то, что барон был приглашён в «блестящее жилище», которое занимал такой джентльмен, как Пыж, то есть в его подвал.
Они провели его через огород на задний двор.
Окно подвала светилось.
— Огонь-то не потушен. Должно, тут, — заметил Ёрш, показывая на окно.
Они застали Корецкого сидящим за столом на том же месте, где они оставили его; только он опустил голову на стол и крепко спал. Пред ним стояли зажжённый фонарь и почти опорожнённые бутылки.
— Вот так пейзаж! — усмехнулся Ёрш. — Ну, вот тебе твой товарищ, — сказал он барону, — только неизвестно, годен ли он к общественной или даже частной жизни.
Барон подошёл к столу и посмотрел на бутылки.
— Ого! — удивился он. — Коньяк финшампань и бенедиктин — настоящий, заграничный!
— Что, брат, и тебе знакомы подобные сосуды? — проговорил ему Ёрш и добавил: — Ну, вот что, благоприятель новоявленный, ты тут оставайся, если хочешь, приводи, как знаешь, в чувствие своего птенца, а нам с товарищем надо на дело ещё идти, у нас время занято…
— Спите-то, небось, днём? — подмигнул барон.
— Уж там, когда б ни спали, а только недосуг нам теперь…
— Да вы что ж, идите, я останусь…
— Ну, и оставайся. В случае чего, фонарь потуши…
— Знаю. Учёного учить…
— Академик! — протянул одобрительно Ёрш, уходя вслед за Пыжом.
Барон остался один с глазу на глаз с сонным Корецким в уединённом подвале и мог с ним разговаривать так, что их никто не подслушивал. Да большего он и желать не думал.
Это было именно то, что ему казалось нужным в данную минуту.
Он, идя сюда, сомневался насчёт своей встречи с Корецким при посторонних. Тот мог назвать его по имени Стёпкой, да и не просто Стёпкой, а Тропининым! Это было бы ему во всяком случае неприятно, и даже очень…
Кроме того, барону необходимо было переговорить с Корецким наедине, без свидетелей, и он ломал себе голову, как избавиться от этих двух своих провожатых?
Впрочем, он по всем признакам видел, что это — люди дельные [18] и поэтому, вероятно, они не станут сидеть ночью дома.
Он надеялся на это, и надежда его оправдалась. Словом, всё вышло даже сверх ожидания хорошо. Они ушли.
Барон-Тропинин прислушался к их удаляющимся шагам и до него донёсся звук захлопнувшейся входной двери. Но он не удовлетворился этим. Он последовал за ушедшими, дошёл до этой входной двери, приотворил её, высунулся и в темноте ночи видел, как две тени перелезали через забор на огород.
Убедившись, что они ушли действительно, он вернулся в подвал.
Тут коньяк соблазнил его, и он с большим удовольствием выпил полстакана. Затем он подошёл к Корецкому, взял его за плечо и начал трясти.
Сначала его усилия не привели ни к чему. Голова Корецкого моталась из стороны в сторону, но он не подавал признаков жизни, даже глаз не открывал.
— Тьфу ты, пьяная мерзость какая! — рассердился барон и снова, ещё сильнее, стал трясти Корецкого.
Тот, наконец, во сне дёрнул плечом, вырвал его из рук барона и повалился на стол в прежнее положение.
— Да проснись ты, Галактион! — воззвал барон, но безуспешно.
Он увидел, что одной тряской ему не привести в чувство Корецкого, а потому оглядел помещение подвала — не найдёт ли где-нибудь воды; но её нигде не было. Местные жители, по-видимому, вовсе не употребляли её и обходились без неё.
Но барон вспомнил, что сегодня был дождь, даже ливень и, вероятно, на дворе где-нибудь стоит кадка у водосточной трубы, наполненная водою.
Он стал искать тогда ковшика или хоть какой-нибудь посудины, но в подвале не только не оказалось воды, но даже и вместилища для неё.