Синклер задумчиво кивнул.
— Но в чём истинная подоплёка его отъезда? Почему он покинул Святую землю? Как ты считаешь, Андре?
— Жадность и политика. Полагаю, он начал планировать своё отплытие в тот день, когда фландрец пал под стенами Акры, в начале июня.
— Какой фландрец? Ты имеешь в виду Жака д’Авеснеса из Эльзаса? Кажется, его звали именно так.
— Нет, д’Авеснес, рыцарь из Эльзаса, один из вассалов графа Фландрии, живёхонек. А я имел в виду самого графа Фландрии. Вряд ли я когда-нибудь слышал его полное имя, а если и слышал, то забыл. Все говорят, что он был удивительным человеком. Очень сильным, мужественным, привлекательным — из тех, кого, встретив раз, уже не забудешь.
— Но какое отношение он имел к Филиппу, не считая того, что был его соседом и союзником?
— На первый взгляд вроде бы никакого. Но его неожиданная смерть имела для Филиппа огромное значение, потому что граф Фландрии не имел наследника. Граф правил Артуа и Вермандуа. Там, откуда я прибыл, все знают, что тех пор, как Филипп добрых двадцать лет тому назад взошёл на французский трон, он жаждал завладеть этими землями — а в придачу самой Фландрией вместе с Эльзасом и прилегающими бельгийскими территориями, тоже принадлежавшими графу. Если бы французский король застрял здесь в то время, как эти лишившиеся правителя земли остались открытыми для поползновений соперников, его шансы исполнить свою мечту были бы невелики. Поэтому я уверен: Филипп начал готовиться к отплытию домой с того момента, как узнал о смерти графа Фландрии... И в эти приготовления входил геройский, наделавший столько шума, штурм Проклятой башни. Не сомневаюсь, Филипп всё спланировал с тем расчётом, чтобы прибыть домой вскоре после злосчастной гибели графа и обеспечить безопасность Фландрии и последующее поддержание порядка на своих северных рубежах. Может, Филипп и не принадлежит к числу лучших военачальников мира, но он хороший правитель, с этим не поспоришь... Но за разговором я даже не спросил вас о вашем плавании на Кипр. Эта поездка ведь тоже касалась земельных владений?
— Да, в некотором роде. Мне было поручено осмотреть остров и приглядеть подходящее место для будущей резиденции ордена — место, которое станет нашим форпостом при освоении Кипра.
— Говоря «нашим», вы имеете в виду Храм? Или в это дело вовлечено и тайное братство тоже?
— Вовсе нет! — энергично возразил Синклер. — В настоящий момент из членов братства в дело замешаны лишь мы с де Сабле, и вряд ли совет захочет это изменить.
— Итак, вы нашли подходящее место?
— Да, один из замков Комнина, неподалёку от Накосии. Первый отряд — двадцать рыцарей и столько же братьев-сержантов — уже отбыл туда вчера, чтобы всё подготовить. Мы с ними разминулись, и, наверное, это к лучшему.
— Почему?
— Потому что уже начинаются раздоры, а я вовсе не хочу, чтобы меня в них втянули. Де Сабле тоже этого не желает, но у него мало шансов остаться в стороне. Он великий магистр и благодаря своей дружбе с Ричардом сделал возможным наше плавание на Кипр. Однако в делах ордена на Кипре ему надлежит руководствоваться решениями Капитула. Не то чтобы ему давали прямые указания, но и косвенных достаточно, чтобы породить различные коллизии.
— Не понимаю. Я думал, великий магистр обладает всей полнотой власти внутри ордена, а судя по вашим словам, получается, что это не так. Откуда такие сведения?
— Оттуда, что сам де Сабле рассказал мне об этом нынче утром. Старшие братья выразили глубокую озабоченность в связи с последними событиями, и он согласился в данном случае следовать их советам. Орден доселе никогда ещё не обладал собственными, суверенными, подвластными только ему одному владениями, и братья озабочены тем, чтобы на этой новой стезе не наделать ошибок, ибо цена принятых решений может быть огромна. Превыше всего, что можно себе вообразить.