— Не знаю. Но мы явно не единственные члены братства Сиона в Святой земле.
— Да. Далеко не единственные. По моему разумению, братьев здесь не меньше четырёх десятков, только едва ли кто-нибудь заботится о том, чтобы собрать их вместе. Мы не проводим сборов в Святой земле, и это кажется мне неправильным. Ведь жизнь братства не должна зависеть от неблагоприятных обстоятельств. Поэтому я намерен предложить великому магистру подумать о создании внутри ордена Храма особого общества, встречи которого будут проводиться втайне от остальных. Как вы считаете? Это было бы нетрудно устроить, и тогда у нас было бы чем заняться до конца войны. Мы могли бы посвятить своё время и помыслы исполнению высшего долга, не отвлекаясь на второстепенный. Как вам эта идея?
Алек Синклер кивнул. Потом кивнул ещё раз — уже с бо́льшим воодушевлением.
— Мне она нравится. Мы возвращаемся в Акру, беседуем с великим магистром, маршируем в Иерусалим с армией Ричарда, но по дороге вновь присоединяемся к братству. Превосходная затея. Я знал, кузен, что голова у тебя работает, и сейчас ты снова это доказал. А теперь давай засвидетельствуем своё почтение грозному Ибрагиму и получим его депеши.
Ибрагима, однако, на месте не оказалось. Он был там и, видимо, некоторое время ожидал на плоском камне в центре пещеры — Алек нашёл там послание, начертанное на листе пергамента. Угол пергамента прижимала клетка с почтовым голубем, на которой лежала кожаная трубка с документами.
В письме Ибрагим объяснял, что пробыл здесь целый день, больше не может ждать и оставляет документы, предназначенные франкскому тиади — так ассасины называли высшего местного представителя ордена Сиона. В настоящее время им являлся Робер де Сабле. Алек должен был положить бусину в привязанный к птичьей лапке цилиндрик и отпустить птицу, чтобы та нашла путь домой.
Андре внимательно наблюдал за тем, как Алек вытащил из заплечного мешка нитку бус, снял с неё маленькую бусинку и уронил в маленькую металлическую трубку.
— Красными бусинками пользуюсь только я, — пояснил Синклер. — У меня их целый мешочек, и я постоянно ношу с собой связку. Как только Ибрагим увидит такую бусинку, он сразу поймёт, что я получил его послание и всё в порядке.
Алек выпустил голубя, как только они вышли из пещеры, и наблюдал за его полётом, пока птица не пропала из виду. Потом обернулся к кузену.
— Сегодня Акра, а завтра, если будет на то Божья воля, мы выступим на Иерусалим, чтобы во главе с Ричардом и благословенным Робером де Сабле восстановить мощь нашего братства по всей Святой земле. В путь, кузен?
ГЛАВА 11
На следующий день Андре Сен-Клеру вспомнились замечания кузена о целомудрии и аскетизме, ибо, прежде чем армия снялась с лагеря и двинулась на юг, он чуть ли не лицом к лицу столкнулся с сестрой Ричарда, Иоанной Плантагенет.
Огромная армия пришла в движение ещё до рассвета, когда трубы королевских герольдов и колокола подняли всех с постели, знаменуя начало первого дня похода. То было двадцать четвёртое августа 1191 года, воскресенье, день святого Варфоломея.
В тот день из-за приготовлений к выступлению заутреню отменили, но всё равно перед рассветом священники и епископы начали служить Святую мессу. Отовсюду доносились повторявшиеся нараспев молитвы — они сливались в невнятный гул, подобный гудению пчёл громадного улья.
С откинутым кольчужным капюшоном, со стальным шлемом в руках, Андре переходил от одной кучки молящихся к другой, высматривая Алека и ухитряясь выглядеть озабоченным и благочестивым. Он нигде не задерживался, пока не добрался до места, где факелов было больше всего, где сильнее всего пахло ладаном, а одеяния собравшихся (среди которых было не менее трёх епископов) казались богаче, чем в любом другом участке лагеря. Среди храмовников в белых, с яркими алыми крестами, мантиях находился и сам великий магистр Робер де Сабле — его сразу можно было узнать по мантии из белоснежной шерсти с простыми чёрными равносторонними крестами спереди и сзади. Рядом с великим магистром стоял Алек Синклер, и Андре направился было к нему, но замер на месте: по другую руку от де Сабле он увидел короля, а слева от Ричарда — двух королев, Беренгарию и Иоанну Плантагенет в окружении стайки придворных дам.