— И мы ничего не сможем сделать, чтобы их остановить?
— Мы сможем поджать хвост и отправиться обратно в Акру. Но даже тогда никто не поручится, что они не бросятся за нами в погоню. Поэтому лучше уж двигаться дальше.
— И надеюсь, двигаться быстрее, а не тащиться еле-еле, как мы делали до сих пор.
Алек покачал головой и почти улыбнулся.
— Ты не прав. В такие моменты я невольно восхищаюсь Ричардом... Я имею в виду, как военачальником, как стратегом. Он создан для войны — сдержанный, хладнокровный, благоразумный и предусмотрительный. Избранная им тактика — двигаться медленно, без спешки и суеты — безупречна. Маршировать с утра, когда ещё прохладно, делать привалы в полуденный зной и поэтому не изнемогать от жары. Сохранять порядок, спокойствие — и быть в силах дать быстрый и мощный отпор любым попыткам противника атаковать. Если король не сменит тактику, он получит преимущество над Саладином. Знаю, нам, всадникам, кажется, что четыре мили в день — это очень мало. Но мы с тобой знаем, что скорость движения армии определяется скоростью самых медлительных её частей, в данном случае — обоза с осадными машинами. Полагаю, нам повезёт, если мы сможем делать по четыре мили в день. Не будь эта дорога построена римлянами и не сохранись она в относительном порядке, нам не пришлось бы делать и две мили в день. А если всадники уедут вперёд, оставив машины на обочине, есть риск, что впоследствии, в один злополучный день, эти машины используют против нас. Итак, лучше будем продвигаться вперёд медленно, но верно, не делая попыток атаковать врага.
— С каких это пор атака на врага стала считаться проступком?
Алек Синклер взглянул кузену в глаза.
— С тех пор, как пять лет назад, у Хаттина, Жерар де Ридефор обрёк тамплиеров на гибель, — ответил он без малейшего намёка на юмор. — С тех пор, как всего за месяц до этого он потерял сто шестьдесят одного воина лишь из числа рыцарей-храмовников, не считая госпитальеров, бросив их в атаку на четыре тысячи сарацин у источников Крессона. И с тех пор, как две тысячи франкских пехотинцев были отправлены в губительную атаку в тот же день, что и кавалерия Ридефора под Хаттином. Всякий раз, когда мы пытались обрушить на противника железную лавину рыцарей, он уходил из-под удара, окружал нас и истреблял, ибо Саладин хорошо усвоил, что можно противопоставить христианской тяжёлой коннице. Но ныне де Ридефор мёртв, а ним умерла и его тактика. Мы больше не будем бросать рыцарей в бессмысленные атаки против быстрых, подвижных отрядов конных лучников.
Внезапно Алек умолк и склонил голову набок.
— Послушай. Что там такое?
Звук повторился — далёкий медный голос трубы.
— Проклятье, сбор командиров. Мне пора.
Синклер встал и бросил винный мех обратно Андре.
— Держи. Он тебе понадобится. Завтра, полагаю, всё будет так же, как и сегодня, но послезавтра утром мы начнём подниматься в предгорья. Как только у подножия холмов начнут жужжать комары, твои люди должны быть в полной готовности. Один из наших штабных предложил, чтобы подразделения арбалетчиков шли с заряженным оружием, готовые отстреливаться в любой момент, но это предложение отклонили. А зря. По моему разумению, он был прав. На твоём месте я велел бы своим людям держаться настороже, как только армия вступит в предгорья. Но, как я уже сказал, мы доберёмся туда не раньше чем послезавтра. Надеюсь, до той поры мы с тобой ещё увидимся.
Едва Синклер договорил, как снова раздался отдалённый зов трубы, и Алек в прощальном жесте прижал кулак к груди.
— Короче, придётся держать головы пониже. Уверен, там кишмя кишат сарацины.
Предсказание Александра Синклера в точности исполнилось. На следующий день христианская армия проделала ещё четыре мили и разбила лагерь у самых предгорий горы Кар мель, так и не потревоженная сарацинами. А на следующее утро, как только франки начали подниматься по склонам холмов, началась первая атака.
Весь день атаки сарацин следовали одна за другой и с наступлением темноты стал и лишь чаще. Эти налёты держал и всех христиан в постоянном напряжении, ибо невозможно было предугадать, где и когда произойдёт следующее нападение.
Маленькие группы легковооружённых всадников верхом на низкорослых, но быстроногих и проворных лошадях незаметно спускались с лесистых склонов, в основном под покровом ночи. У христиан редко была возможность приготовиться к отражению атаки, поскольку мусульмане передвигались почти бесшумно и возникали словно ниоткуда. Отряды, по которым наносили удар люди Саладина, опрокидывались в хаос и сумятицу. Мусульмане осыпа́ли людей стрелами, разили направо и налево и исчезали так же стремительно, как и появлялись, задолго до того, как франки успевали собраться для нанесения контрудара.