— У меня есть вопрос, мессир Чёрная Борода. Кто чей пленник: я — твой или ты — мой? У меня есть кинжал и твой меч, но я не уверен, что от них будет много пользы, если дело дойдёт до поединка. Оба мы ранены, но, по-моему, всё зависит от того, что сейчас в лучшем состоянии — моя рука или твоя нога. Это самое главное.
Он помолчал, размышляя, что делать дальше, и прекрасно понимая: в любом случае ему придётся завершить начатое — освободить сарацина из песчаного плена.
— Что ж, — молвил рыцарь, пожав плечами, — давай выясним это.
Несколько минут спустя он отрыл левую ногу сарацина и убрал с неё последний песок. Сам сарацин по-прежнему действовал очень осторожно, потихоньку смахивая песок с ноги, явно озабоченный тем, что он увидит. Скоро Синклер понял, как обстоят дела: нога была в лубке, плотно забинтована, и, похоже, о ней позаботился сведущий человек.
Синклер невесело рассмеялся.
— Славная мы с тобой парочка! Шесть здоровых конечностей на двоих, и оба мы ни на что не годны. Даже потолковать друг с другом не можем, не то что сразиться.
Он постучал кинжалом по стальным арбалетным болтам лубка, и уголок рта сарацина впервые приподнялся в намёке на улыбку.
— Впрочем, мы вполне могли бы ещё попить, потому что я никак не могу придумать, что делать дальше. Вряд ли мне удастся снова забраться на коня с этой проклятой рукой, раз поблизости нет подходящего камня. Но даже если бы это мне удалось, ты не сможешь сесть позади меня.
Тамплиер поднял бурдюк с водой и вручил сарацину.
— На. Наливаешь ты определённо лучше, чем я.
Спустя мгновение, держа в руке полную до краёв чашу, он отодвинулся и осторожно сел на горку песка. Но когда Синклер наклонился, чтобы бережно поставить чашу между ног, из-за пазухи его выглянула усыпанная самоцветами рукоять кинжала. Не успел он снова её спрятать, как услышал, что сарацин ахнул. Синклер поднял глаза: глаза мусульманина широко раскрылись, на лице появилось странное выражение.
— Что-то не так? Это?
Рыцарь вытащил кинжал и снова заметил то же странное выражение в глазах сарацина. В следующее мгновение лицо мусульманина вновь стало бесстрастным, зато он впервые заговорил.
По-французски.
— Откуда у тебя этот кинжал?
Синклер вытаращил глаза от изумления, но без промедления ответил на том же языке, искренне обрадовавшись возможности поговорить с сарацином. Рыцарь решил скрыть, что понимает арабский.
— Я нашёл его сегодня утром. Рядом с мертвецом. В нескольких милях отсюда.
Последовала долгая пауза, потом сарацин спросил:
— Ты его убил?
Синклер уловил в его голосе боль и покачал головой.
— Нет.
Он поудобнее пристроил руку в лубке на колене.
— Я же сказал тебе, что нашёл его мёртвым. Он был засыпан песком, как и ты. Кто он такой? Очевидно, ты его знал.
Сарацин помолчал, потом склонил голову в знак согласия.
— Его звали Аруф. Он был младшим братом моей жены. Он был серьёзно ранен, когда мы разделились. Правда, кровь удалось остановить, рану забинтовали, но, видно, пока он ехал верхом, снова открылось кровотечение.
— Он взял твоего коня и оставил тебя здесь?
— Другого выхода не было. У нас на троих остались только две лошади. Аруф поехал на север, искать помощь, а Саид отправился на восток. Они оставили меня здесь, в тени, полагая, что тут я буду в безопасности. Никто из нас не знал, что налетит буря.
— Значит, тот, другой... Саид... возможно, жив?
— Да, если такова воля Аллаха. Если так записано в книге Ангела. Но может, там записано, что мы с тобой оба умрём здесь.
Сарацин огляделся по сторонам.
— Впрочем, о смерти думать ещё рано. У меня тоже есть вода и мешок с едой, они где-то тут, под песком.
Синклер не обратил внимания на эти слова.
— А что случилось с твоей ногой? И кто так искусно наложил повязку?
— Саид спас нас обоих. Он знает толк в искусстве врачевания.
— Он врач?
— Нет, воин, но в юности его обучал отец, который был прославленным врачом. Саид так и не пошёл по стопам отца, но не забыл его наставления.
— И он поехал на восток?
Кивок головы.
— Я же сказал.
— Но что вы здесь искали? Как тут оказались? Ты был при Хаттине?
— Хаттине? А, ты имеешь в виду Хиттин...
Сарацин наморщил лоб. Ему явно хотелось спросить, что у собеседника на уме, но он подавил это желание и просто ответил на вопрос:
— Нет, меня там не было. Мы ехали в Тивериаду, по повелению султана, когда с нами приключилось злосчастье.