Одно лицо Неприятности было знакомым. Давешний громила-полукровка, в пух проигравшийся Челивису. Морда враждебная, кулаки определенно всю ночь так и не разжимались — тосковали по ребрам бедняги игрока. Сразу прошел через комнату, встал у окна.
Второй остался у двери. Ростом куда ниже своего приятеля, тощий, невидный такой. Вроде улыбается добродушно, но глаза… глаза убийцы.
Оба без оружия… ну, на виду его не держат. Но Челивис готов прозакладывать свое наследство, что у тощего нож за голенищем или в рукаве. И достать его он не постесняется. А тому, что у окна, и оружия не нужно. Так управится…
— О чем господам угодно побеседовать? — Челивис постарался, чтобы голос не дрожал.
— О вчерашней игре, — мягко сообщил стоящий у дверей гость то, в чем Челивис и не сомневался.
— Ну и что? — спросил он как можно тверже. — Игра есть игра.
— И проигрыш есть проигрыш, — кивнул незнакомец. — А только деньги деньгам рознь.
— Да? А по мне, так одинаково звенят…
— Звенят-то одинаково, да бывает, звон беду притягивает. Золотишко мы с вот этим недоумком привезли в город. И деньги эти — не только наши. Много народу расстаралось, чтоб наполнить ту суму. Это вроде как подать, только не королю.
Челивис уныло кивнул. Он уже понял, что за люди перед ним. В лесу их денежки выросли, на придорожных кустах созрели. Надо же, повезло выиграть разбойничью казну! Небось несколько шаек сбросились, привезли в город свою долю на взятки властям.
— Большие люди ждут этих денег, — подтвердил его догадку тощий разбойник. — Выигрыш, конечно, дело святое. А только нам эти деньги спешно требуются.
— Что ты с ним танцы танцуешь, Клешня? — поинтересовался от окна верзила. — Дать по башке да забрать суму…
— Захлопнись! — В голосе Клешни звякнула сталь. — Не в лесу! Мое дело — спасти наши с тобой задницы, пока из них ремней не нарезали. Мы в городе чужаки, а этот парень… почем ты знаешь, может, за него есть кому заступиться?
Челивис приосанился. Принял вид человека, за которого, безусловно, есть кому заступиться.
— Не хочу врать, — продолжал вежливый Клешня, — можем и по кочану тебя, добрый человек, тюкнуть. Великоват твой выигрыш, поперек горла может встать. Давай договоримся: ты нам сейчас возвращаешь всё, а мы с Дабуншем тебе половину этих денег частями выплатим, понемногу. Идет?
Очень возможно, что это предложение не было издевательским. Челивис знал, с каким уважением воры и разбойники относятся к проигрышам в «радугу». И согласился бы, куда деваться. Но…
— Нет у меня этих денег, парни, вот хоть все тут переверните! — Челивис приглашающим жестом обвел комнату.
— В другом месте догадался припрятать? — усмехнулся Клешня смекалке нового знакомого. — Видишь, Дабунш, а ты говорил — по башке! Хороши б мы были сейчас, если б я тебя послушался!
Челивис вздохнул и тоскливо поведал гостям о коварной ночной незнакомке.
Еще не окончив рассказ, понял, что старается зря. Его печальной истории верят не больше, чем байкам Подгорного Охотника в кабаке или жалобным повествованиям, которые каждый день выслушивает сборщик налогов.
— Да, — огорчился Клешня, — не захотел ты по-хорошему. А зря. Придется нам денежки из тебя вынимать. Монетку за монеткой. Не обещаю, что останешься цел…
— У меня точно не останется, — посулил Дабунш. — Я его… вот… вот как…
Он сомкнул гигантскую пятерню на виновнице своих бед — коробке для игры в «радугу» — и с маху грохнул ее об стол. Веером разлетелись костяшки с пестрыми рисунками — драконы, кинжалы, алмазы, подковы, морские звезды, розы…
— Тише, дурень, — поморщился Клешня… и встревоженно замолчал. Что-то странное было в том, как его приятель, склоняясь над столом, разглядывал обломки коробки.
Наконец Дабунш разогнулся — и из его глаз на Челивиса взглянула смерть.
Неписаные законы городского дна защищают игрока с его выигрышем. Но шулер, пойманный со «слоеной» коробкой, обречен.
— Клешня, — неожиданно слабым, каким-то неживым голосом позвал громила. — Клешня, глянь-ка, что тут…
От неожиданности Клешня утратил бдительность и шагнул на зов.
У Челивиса было лишь несколько мгновений — и он их не упустил.
Только что сидел на кровати, вроде как даже не помышлял о бегстве… а тут не вскочил даже на ноги, а взвился!
Проскочил мимо Клешни, вылетел на деревянную галерейку, спиной подпер дверь, чтоб хоть ненадолго задержать погоню. Хотел заорать: «Грабят!» Сбежится прислуга, на людях эти двое Челивиса убивать поостерегутся, а под шумок можно будет смыться…
Но подвело перехватившее горло, не хватило в груди дыхания на крик, из глотки вырвалось лишь гусиное шипение.