— А лошадке-то хомут мал, — сказал Дождик, выпрягая кобылу. — Шею намяло, надо березовым дегтем…
— Не моя лошадка, — вздохнул лекарь. — Моя разбойника возит.
— Рыжуха вообще в хомуте не ходит, — сердито буркнул один из наемников. — Дайте дегтя, я сам смажу…
Видя, как споро и ласково обходится Дождик с лошадьми, Кринаш спросил доброжелательно:
— Деревенский? Или в городе при конюшне научился?
— Деревенский, — с улыбкой ответил юноша. — Мы с мамой батрачили по деревням. А весной мама умерла…
Тут улыбка сошла с лица юноши, он отвернулся, старательно обтирая пучком соломы бок гнедого жеребца.
Кринаш остро глянул ему в спину.
«Предложил бы я тебе, паренек, поработать у меня хоть до весны… да надо сначала узнать, почему ты в мои ворота не мог войти».
В жарко натопленной трапезной гости сбросили плащи. Лекарь Барикай даже рот разинул, увидев, что высоченный, крепкий воин, которого он всю дорогу называл «господином», оказался женщиной. Да какой еще видной бабой! Осанистая, с высокой грудью (сейчас даже непонятно, как такое богатство укрывалось в складках плаща). Лицо с мороза разрумянилось, глаза весело блестят, вокруг головы короной русая коса…
«Лет этак двадцать семь или двадцать восемь, ровесница моя», — прикинул лекарь и поспешил стащить с себя дурацкий рогожный мешок, который напялил на дороге, чтоб не замерзнуть. Как многие мужчины невысокого роста, Барикай любил крупных женщин.
Будущая служба в крепости Шевистур казалась лекарю все более привлекательной.
А Румра взмахом руки подозвала Барикая:
— Я тебе выдам малость деньжат в счет будущей платы, а со здешним хозяином сам разбирайся.
Барикай обрадованно закивал.
Румра сняла с пояса кожаный кошелек и, держа его на ладони непослушной, с негнущимися пальцами правой руке, левой привычно и сноровисто распустила завязки. Пока женщина отсчитывала серебро, лекарь остро и цепко глянул на бугристый бурый рубец во всю тыльную сторону кисти.
Взяв с ладони шайвигара монеты, Барикай шагнул назад. Женщина тут же отвернулась, заговорила с одним из наемников.
А лекарь коснулся своей груди — небрежным, вроде бы случайным жестом.
«Чего тебе? — сварливо зазвучал не в ушах его, а прямо в голове знакомый хриплый голос. — Нет больного, так и нечего меня дергать… Ну что ты пялишься на ту корову в мужских штанах? Тебе бы такое здоровье, как у нее».
— А… рука? — беззвучно, одними губами произнес Барикай.
«А что — рука? Рассечение сухожилий. Врачебное искусство бессильно».
— Но я думал, Астионарри… ты…
«Волшебник я, что ли?.. Не смей тревожить меня попусту!»
Голос замолк. Барикай криво усмехнулся.
Жаль. Так славно было бы помочь этой величественной красавице…
Снега здесь легло не так чтоб очень, и здоровяк Тумба, бредущий впереди, лавировал меж старых сосен, сучья которых обросли бородами лишайника. Разбойник безошибочно находил видимую лишь ему одному тропу.
Чужак, идущий за Тумбой след в след, не отставал. Походка его была легкой, волчьей, и шагающий за ним Тетива время от времени одобрительно усмехался: сразу видно — человек к лесу привык.
Тетива уже не ждал от чужака подвоха, но лук и стрелу держал наготове.
Внезапно Тумба нарушил молчание, длившееся с того мига, как свернули они, все трое, с лесной дороги на еле заметную лесную тропинку.
— И не жди, что тебя запросто к костру посадят. Еще покажешь, на что ты мастер.
— Атаман — мужик строгий? — с интересом спросил чужак.
Позади послышался смешок. Чужак обернулся, но парень с луком принял серьезный вид и ответил мрачно:
— Атаман — зверюга. Как предстанешь пред очи, проглоти язык и дыши через раз.
Чужак призадумался.
Тут сверху раздался свист и оклик:
— Эй, Тумба, кого ведешь?
— Хорька поймали, — без удивления откликнулся Тумба. — На тракте хорьковал.
— И что, на дороге нельзя было разобраться? — поинтересовались сверху.
— Тут нужна башка поумнее моей, — сообщил Тумба куда-то ввысь.
— Поумнее твоей? — насмешливо изумились сверху. — Ой, да где ж такую взять? Разве что к королевскому двору послать за главным советником… или в кустах ворону поймать!
— Ладно, слезешь… — веско посулил Тумба — и хихиканье в небесах тут же смолкло.
Чужак тем временем обшаривал прицельным взглядом высившиеся вокруг сосны.
— Толково сделана засидка, — оценил он. — Снизу не видать. Подходы к лагерю, стало быть, охраняете… головастый у вас атаман.