Дарёнка выехала из спальни на своём стульчике:
— Тобик! Я по тебе соскучилась! Бабуль, расскажи за ужином…
— Садитеся, и каша нынче не сладкая, и сказка тож.
Странное дело, как только вошел Тобик в избу, как будто душа у него на место встала. Тихо. Спокойно. На столе тикают часы. Пахнет горячим домашним хлебом и парным молоком. В красном углу иконы на вышитом белом рушнике. Над кроватью — фотографический портрет Сергея Есенина, на подоконнике — выцветший номер журнала «Крестьянка» за восьмидесятый год. Как будто он, Тобик, здесь и родился, и всю жизнь прожил, и всё с рождения его, а раньше и с рождения отца его также и было…
— Была у старшого-хозяина большая-пребольшая семья: сыновья-работники да дочери-мастерицы. И изба была огромная — почитай, больше полсотни комнат, да ещё с клетушечкой. Жила семья дружно: трудились сообща, все поровну, а за стол есть садились — всем старшой одной мерой отмеривал, никто в обиде не был. Уж и дивились люди, и завидовали такому достатку да разумности. Жил сам старшой в клетушечке, а с ним ещё немногие, а все-то другие — в большой избе по разным горницам да светёлкам: привольно и спокойненько. Никто никому не мешал. Но, видно, чужая воля злая одолела, ай сам старшой умом одрях, да только вздумал он тем из детей, что с ним в клетушечке жили, за обедом больше каши подкладывать, чем всем прочим. То делили котёл поровну, а теперя одним — по ложечке, а другим — по десять. И стали сыновья-работники да дочери-мастерицы думать: «Как же так-то, работаем мы все по-прежнему одинаково, а кормит отец-хозяин только тех, кто живёт с ним в клетушечке, а мы, в большой избе, всё впроголодь!» И решили они все к отцу переселиться, в его клетушечку малую, чтобы вдоволь каши есть. И переселились. Стоит изба пустая, ветер в горницах да светёлках гуляет, а народ-то весь в одной клетушечке ютится, дружка на дружке, как селёдка в бочке. Прослышали соседи, что изба-то у дурака-хозяина стоит пустая, пришли да поселились. Живут, радуются, дурака хвалят. А в клетушечке-то от тесноты да духоты начались меж братьями раздоры да драки. Когда — сами дерутся, а когда и дураку-хозяину тумаков попадает. Вздумал он назад всех детей по избе расселить, да поздно — там уж чужие живут. Так и брехали да дрались, пока совсем клетушку по брёвнышкам не разнесли, и старшого-дурака порешили. Тут и сказке конец, и царю в Москве венец.
Каша с молоком всё ж вкусная была. А Тобик всё думал, что-то завтра будет, шепнул Дарёнке:
— Я вход в Туманный Лес нашёл!
— Ну и где он оказался?
— Как обычно, всё проще, чем думали. Войти можно в любом месте, где туман. Да только надо, чтобы Змей туда завёл, или Обида за руку взяла, и привела. По-другому никак.
— Значит, мы туда никогда не попадём, нечего и думать.
— Почему? Я уже с Обидой договорился. Она сегодня с утра к Дяде Мише приходила, с собой заманивала. А мы с Алёнкой вышли, она как давай орать и плакать, дядя Миша и опомнился. Тут я: «Возьмите меня, тётенька, с собой,» — говорю, она и клюнула. Завтра на рассвете у меня с ней свидание. Она сказала, что в низине над Хопром туман будет!
— Ты совсем с ума спятил? Какое свидание? Ты же обещал… Она — зло страшное!
— Да помню я! Потому сразу и не пошёл! Все вместе пойдём! Клубочек главное дело не забыть. Я в него верю.
— Ну, если вместе, тогда пошли! Я тоже верю, что пряжа моя не простая, выведет обратно!
— Чего это вы там шепчетесь? Ай нашкодить чего собрались? — баба Нюра копалась у печки.
— С утра на рыбалку собираемся! — нашёлся Тобик. Врать, конечно, было нехорошо и стыдно, но другого выхода не было. Дарёнка с укоризной покивала головой. Тобик пожал плечами: «Ну, а как иначе-то?»
Поздно вечером прибежал Рыжик. Он всё пытался Змея выследить:
— Ух, сколько же негодяев в городе! И в лачуги он лазит, и в особняки, а потом пропадает, как сквозь землю, и всё тут! Я уж замучился его выслеживать, всех грешников наперечёт знаю…
— Конец твоим страданиям, Рыжик! Я вход в Туманный Лес нашёл, завтра на рассвете идём! Ты с нами?
— Какие могут быть сомнения? Конечно, с вами!
Ночь пролетела незаметно. Проснулись, как будто и вправду на рыбалку — без будильника, ни свет ни заря. Тобик сноровисто Боцмана запряг, умная животина понял сразу, что поход особенный и опасный. Пересела Дарёнка в тележку, Рыжик запрыгнул ей на коленки, и отчалили. День выдался пасмурный, светать всё не хотело, будто природа сама говорила ребятишкам: «Подумайте ещё хорошенько, я вас не тороплю!»
Дарёнка начала разговор первая: