Городская стража с алебардами наперевес мигом навалилась на пьяную ватагу и освободила Вернича. Драгуны и пехотинцы пустились бежать к Каменным воротам, в сторону Нижнего города, где были расквартированы войска. Стонали колокола, бил барабан, горожане взялись за ружья и копья. Судья как молния носился на своем коне, проверяя, всюду ли заперты ворога. На берегу Медведницы гремели выстрелы, это горожане отбивались от бандерий Грегорианца.
– Пускай сейчас пожалует Унгнад, – промолвил, скрежеща зубами Якопович, – и мы поглядим, возьмет ли on y нас то, чего мы не хотим давать!
– Да, да, господин судья, – закричал коротышка Шафранич, воинственно размахивая длиннющим копьем, – ничего не дадим, ничего, перцу на динар не дадим этому штирийскому бану! Пускай только явится кто-нибудь из испанских лягушатников, я, как мышонка, насажу его на копье, раз, – вот так! – И лавочник с силой ткнул копьем в воздух.
В этот миг загремел гром. Шафранич побледнел и, дрожа всем телом, прошептал стоявшему рядом растерянному Гаруцу:
– Иисус и Мария! Дорогой кум Гаруц, это ружье бабахнуло?
– И большое ружье, кум Шафранич, – ответил глашатай.
– А может оно снести человеку голову? – спросил, дрожа, лавочник.
– Может, у кого она есть, – ответил Гаруц.
Горожане выстроились с оружием наготове во главе с судьей Якоповичем, который, сидя на копе, держал голубое знамя города.
Внезапно со стороны Каменных ворот прибежал кузнец Штакор с засученными рукавами, с огромным шлемом на голове, черный от сажи. Он тащил на плече тяжелый мушкет.
– Ради бога, что случилось, мастер? – спросил судья.
– Беда, господин судья!
– Говорите, мастер, ради бога!
– Наша полусотня палила что надо, и у пьяных бандерий Грегорианца под выстрелами наших мушкетов только пятки сверкали! Мы на горе, они под горой, мы на них, они давай бог ноги! Но черт принес новую беду! Бан производил смотр войскам на Хармице, солдаты орали и выли, просто страх!
«Юнаки, – посмеиваясь, сказал бан этим оголтелым, – положитесь на меня и, если эти негодяи загребчане не выполнят ваших требований, разделайтесь с ними по-свойски! Они грозят пожаловаться его королевскому величеству. Пускай! Здесь я ваш король! Слышите, в городе бьют в набат, смотрите, они заперлись за своими стенами и направили против вас пушки! Но немало загребчан и вне стен, возьмемся же за них! Покажем им!»
«Пошли на них!» – закричали все.
И я боюсь, господин судья, как бы эти черти не сожгли дома наших несчастных сограждан! Помогите, господин судья!
– Ага! Нам повезло! – воскликнул судья, сходя с лошади. – Пойдемте со мной, мастер Блаж!
Судья и кузнец направились к отведенным бану покоям. Дверь была на запоре. Судья стучал трижды, пока наконец ее не открыли, дрожа от страха, слуги бана.
– Госпожа супруга бана дома? – строго спросил судья.
– Да, – нерешительно ответил один из слуг.
Судья торопливо зашагал в комнату Клары. Бледная, безгласная, она сидела за столом, опустив голову на руки. Увидав судью, она испуганно потянулась к лежащему на столе пистолету.
– Высокочтимая госпожа! – сказал судья. – Ваш вельможный супруг и бан в благодарность за гостеприимство изволит с нами шутить! Сначала нас объедало его войско, теперь его бешеные ватаги намереваются сжечь предместье города!
– А я тут при чем? – спросила госпожа Клара.
– Это недопустимо! Вам известно, что бан с войсками за воротами города. Горожане взялись за оружие, заперли ворота, и вы наша пленница. Знайте, если хоть один дом загорится в предместье, то загорится и крыша над вашей головой!
– Вы с ума сошли! – вздрогнув, крикнула Клара.
– Нет, высокочтимая госпожа. Я r здравом разуме! Садитесь и пишите супругу, пускай не безумствует и уведет свое войско, иначе… иначе он вас больше не увидит!
– Господин судья!
– Я не шучу! Садитесь и пишите. Письмо или жизнь!
Вне себя Клара села, написала письмо и протянула его судье.
– Вот! – сказала она.
– Прощайте, сударыня! И если дорожите своей головой, не выходите из дома!
Судья и кузнец покинули супругу бана.
Вскоре через Каменные ворота проскакал на Хармицу всадник и передал бану наказ Клары и обещание Якоповича, что горожане вернутся к своим мирным делам, если бан письменно, скрепив грамоту печатью, пообещает удалить войско.
Лицо Унгнада перекосилось от злости, когда он, сидя на коне в кругу своих офицеров, читал письмо.
– Читайте о моем позоре, читайте! – обратился он к своим соратникам. – Видели вы когда-нибудь такого лишенного достоинства и чести болвана? Проклятые висельники, клянусь саблей, я раздавил бы их в железном кулаке, но… ох, ну и дурак… дурак… оставить супругу в логове змеи! Погибнет моя Клара! Что… что же делать, господа?
– Собаки! – проворчал Грегорианец. – Это государственная измена, тут не обойтись без заплечных дел мастера!
– Да, конечно, – поддакнул прабилежник Мир ко Петео, – конечно, но все это произойдет позже, а пока надо спасать госпожу супругу бана! Потому пусть ваша вельможность даст загребчанам грамоту и переведет войско в Иванич. А потом уж… само собой, представится возможность на саборе…
– Правильно! – подтвердил Мельхиор Томпа.
Бан, яростно дергая свою рыжую бороду, написал грамоту, скрепил ее печатью и передал городскому курьеру. Затем объехал с офицерами отряды, буркнул каждому начальнику несколько неприветливых слов и, насупившись, поскакал с вельможами в город. А удивленные воины тем временем молча двинулись в сторону Савы, покидая Нижний город.
Покуда разнузданная солдатня бесчинствовала в именитом городе, Ерко стоял у сада Драшковича, против дома золотых дел мастера. Бледный, озабоченный, поглядывал он то в сторону Каменных ворот, то на Крупичев дом, то в сторону площади Св. Марка, откуда доносился неистовый рев. Боже! Павла все еще нет, Крупич ушел по приказу судьи с отрядом, Дора в доме одна, проклятый брадобрей в Загребе, солдаты разбойничают! Ох, хоть бы старый мастер остался дома: как умоляла его Дора, но так и не умолила – надо было идти защищать крепость. Боже! Боже! Лишь бы не случилось беды! Только сейчас услышал он от проходившей мимо стражи, что запирают городские ворота. Павлу не удастся проникнуть в город. Банские пехотинцы и драгуны, преследуемые вооруженными горожанами, пробегали мимо него в Нижний город. Боже, какая кутерьма! Как бы чего не учинили девушке! И он решил сам войти в дом, чтоб охранять ее. Но в этот миг возле него остановились два всадника. У одного из них забрало было опущено. Ерко задрожал и, заслоняя собою дверь, поднял палку. Но всадник с опущенным забралом дал знак товарищу, тот взмахнул мечом и ударил Ерко, несчастный юноша вскрикнул и, заливаясь кровью, рухнул без сознания на землю.
– Поезжай, – сказал всадник под забралом товарищу, – ты мне больше не нужен! Спасайся, ты ведь солдат! Прихвати и мою лошадь. – Неизвестный соскочил с коня и поспешил в дом золотых дел мастера.
Дора была одна. Бледная от страха, она молилась, чтобы бог сохранил жизнь ее отца. Увидев чужого мужчину, она вскочила, как испуганная серна.
– Святый боже! – воскликнула она.
– О, успокойся, девушка! – протянул хриплым голосом неизвестный. – Ради бога, не волнуйся! Я бедный солдат. Ваши расколотили нас в пух и прах, а меня тяжело ранили. Не выдавай меня. А то я погибну. Изнемог я, не могу скакать дальше. Рана горит, в горле пересохло. Дай воды напиться.
– Я не выдам тебя, – боязливо ответила девушка, – никому не желаю смерти, даже врагам, бог велит и врагу делать добро. А почему ты не поднимешь забрала?
– Сейчас, сейчас, – ответил неизвестный, – дай же мне напиться!
– На вот! – и Дора протянула ему кувшин с водой. – Пей на здоровье.
Солдат взялся обеими руками за кувшин.
– Погляди-ка, девушка, не идет ли кто к дому.
Дора подошла к окну, и в этот миг незнакомец бросил какой-то порошок в воду.
– Никого нет, – сказала девушка.
– Нет ли у тебя вина, девушка?
– Есть, но вино вредно пить раненому.