Две капли крови упали Мике на грудь. Он поморщился и отвернулся.
В некотором отдалении на каменном полу спиной к нему сидели Илай и Джура; их силуэты чётко вырисовывались на фоне сверкающей водной завесы. Открытый полупустой рюкзак Илая лежал у него на согнутой ноге; он склонился над ним и что-то искал.
Мика снова закрыл глаза.
– Ты же знаешь, Джура, я одиночка.
– Это правда, Илай. И всегда им был… – её ломкий голос затих.
Мика вдохнул и почувствовал, как повязки сдавили ему грудь. Он вспомнил светящееся копьё в сжатых пальцах женщины-змеерода; вспомнил жар, боль, запах собственной горелой плоти. Рана больше не пульсировала, теперь она зудела. Но он не шевелился, чтобы не чесать её; он просто лежал и слушал.
– Вот это мне подойдёт, – сказала Джура, и Мика услышал звук, похожий на шуршание мятой вощёной бумаги.
– Бери, – отозвался Илай. – Ты заслужила.
Она возмущённо выдохнула:
– Я это сделала не ради награды.
– Всё равно возьми, – мягко сказал Илай.
Оба замолчали, и Мика стал прислушиваться: что-то шелестело и позвякивало, как будто на каменный пол выкладывали всё больше предметов из рюкзака. Откуда-то из тёмных глубин пещеры до него доносился и другой звук, тот, что он уже слышал раньше: низкий хриплый рокот, который сначала усиливался, а затем вдруг ослабевал до низкого грохочущего стона.
– Я возьму ещё немного вот этого, – сказала Джура, и Мика услышал что-то похожее на стук деревяшек друг о друга.
– Ты умеешь ими пользоваться? – удивился Илай. – Я держу их только ради запаха. Этот мой мешочек может испускать такую вонь, которая и мёртвых распугает, а эти сосновые шишки её слегка перебивают.
– Если их измельчить и сварить, можно сделать пасту, которая лечит язвы.
Илай помолчал.
– Язвы? – в его голосе слышалось беспокойство.
– Азра стареет, – тихо отозвалась Джура. – Как и я…
– Да, все мы уже не те, что раньше, – хрипло заметил Илай.
– Паста не только язвы заживляет. Ожоги, открытые раны и тому подобное…
– Вот, бери сколько нужно, – сказал Илай. – Честно говоря, я понятия не имею, что это за штуки, но если ты знаешь, что с ними делать, то забирай все.
Мика слышал, как воздух с шипением вырывается между её острыми зубами.
– Змеебич, – прошептала она. – Редкий белый змеебич – очень сильное растение.
– Полезное или вредное?
– Это как посмотреть. Змеебич способен запустить сердце, остановившееся от ужаса, истощения или холода, – ответила она. – А может, наоборот, остановить здоровое сердце… Вот как это, например, – её рука хлопнула по камню. – Скажи мне, полезный он или вредный?
– Тут придётся поломать голову, – сказал Илай, обернулся, о чём сообщил скрип его кожаного плаща, и протащил по полу рюкзак. – Не считая этой шкуры и мускусных мешочков, ты всему можешь найти применение, и больше всех рада тому, что я насобирал.
– Но это нечестно, – возразила Джура. – Мы должны обменяться. Ты мне. Я тебе…
– Это вовсе не обязательно. Я…
– Подожди, – послышался шорох. – Скоро сезон дождей, Илай. Возьми вот это. Натри свои ноги. Это защитит их, когда ботинки совсем промокнут. И ещё…
Послышался звук отскочившей пробки.
– Дьявольский огонь, Джура, – выдохнул Илай. – А это ещё что?
– От пиявок. Один мазок – и они скукоживаются и отпадают.
– Не удивила, – сказал он с ухмылкой. – Готов поклясться, Джура, ты можешь вылечить что угодно в высоких землях.
– Змеерод учится у змеерода, – она замолчала. – Как и змеелов учится у змеелова, разве нет?
Илай фыркнул.
– По мне, так скорее каждый сам за себя.
– Но ведь ты научился.
– По правде говоря, больше от тебя, чем от кого бы то ни было из змееловов.
– Но были и другие учителя.
Илай вздохнул.
– Положим, я разжился несколькими полезными советами на своём пути, – сказал он. – И некоторые были от змееловов…
– Вот видишь, – перебила его Джура; в её голосе отчётливо слышались победные нотки. – Поэтому тебе следует обучить мальчика, Илай Винтер. Если ты его не научишь, это сделают другие; только научат его не тому, что действительно следует знать. Лишь плохому. Как воровать и грабить, как убивать…