– Там, за хребтом, – ответил Мика. – В четырёх днях пути отсюда или около того. Там на выступающей скале стоит каменная хижина, и вот где-то под ней… – Мика вздрогнул. – Где-то под ней я и получил эту рану. Под каменным зубом, – сказал Мика, смяв рукой ворот своей куртки.
– Что за каменный зуб? – переспросил мужчина.
– Высокий и гладкий, а в середине изогнутый, как локоть. И крапчатый, – добавил Мика.
– Крапчатый?..
– Скала из твёрдого чёрного камня, – объяснил Мика. – Вся в серо-белую крапинку…
– Крапчатый зуб, – размышлял вслух мужчина.
В этот момент послышался тяжёлый топот сапог. Мика увидел двух мужчин, вышагивающих по краю каньона. Оба были одеты в длинные кожаные плащи, волочившиеся по грязи; на плечах у них висели громоздкие стянутые ремнями рюкзаки. Увидев тело, лежавшее на земле, они посмотрели на Мику, и тот, что был справа, – покрупнее, – запустил руку за пазуху своего плаща.
– Всё в порядке, Исав, – сказал бритый мужчина и обернулся к Мике. – Это… – он запнулся, и его тёмные глаза расширились; он усмехнулся. – Во всей этой суматохе я забыл даже узнать твоё имя, сынок, – он протянул руку. – Я Соломон. Соломон Таллоу. А это мои товарищи, Исав и Иессей, – сказал он, указывая на спутников.
Мика взял протянутую руку и крепко пожал её.
– Я Мика.
– Мика, – повторил Соломон и повернулся к остальным. – Мика пал жертвой грязного воришки, – он улыбнулся, обнажив два ряда ровных белых зубов. – Пришлось преподать тому урок, повторять который не придётся.
Трое мужчин усмехнулись. Иессей подошёл к Мике пожать руку, а вслед за ним и Исав. Они были крепкого телосложения, с молодыми лицами, на которых долгие недели пути оставили свои следы – грязь и щетину. Их радушные улыбки и искреннее дружелюбие согрели Мику, и он понял, как ему на самом деле не хватало компании. Соломон посмотрел на него.
– Можешь присоединиться к нам, если хочешь. Вы же не против, ребята? – добавил он, обращаясь к товарищам, которые с готовностью закивали. – Змеиная пустошь – опасное место для одиноких странников, – сказал он Мике, и его белые зубы снова сверкнули. – Да ты это уже и сам заметил. Куда лучше странствовать в компании. Надёжной компании…
– И чтоб народу побольше, – вставил Исав, кивая.
– Я так понимаю, ты странствуешь один, – сказал Соломон.
Бросив взгляд на их с Илаем фляги, лежавшие в грязи, Мика нахмурился.
– Я… я не уверен.
– Ты либо один, либо не один, – сказал Соломон, широко улыбнувшись своим товарищам.
Мика поднял фляги и стал наполнять их. Соломон и его спутники наблюдали за ним.
– Есть один скалолаз, – сказал он. – Он спас мне жизнь, когда я был ранен, и мы вроде как попутчики…
– Ну а теперь я спас тебе жизнь, Мика, и предложил пойти с нами, – закончил за него Соломон; он почесал тёмную щетину на подбородке. – Тебе выбирать.
Мика кивнул.
Он мог вернуться в логово Менял, отдать Илаю его флягу, забрать свой рюкзак и уйти, чтобы последовать за Соломоном Таллоу и его товарищами. Они казались опытными змееловами, с отличным снаряжением и хорошими запасами. Быть может, он смог бы обучиться тонкостям их ремесла, самому стать искусным змееловом. Ловцом. Охотником…
Змееубийцей.
В его голове снова зазвучали слова Джуры, которые он подслушал в той странной пещере за водопадом. Тебе следует обучить мальчика, Илай Винтер. Если ты его не научишь, это сделают другие; только научат его не тому, что действительно следует знать. Лишь плохому.
Мика улыбнулся Соломону.
– Спасибо, что спасли мне жизнь, – сказал он, закрывая наполненную флягу. – Извините, но мне нужно идти: надо вернуть это Илаю Винтеру.
Глава двадцать четвёртая
Змеёныш протискивался в узкую щель; когтистыми передними лапами он скрёб пятнистый камень, а задние барахтались в пустоте. Наконец, тяжело дыша, он выбрался на плоскую вершину крапчатой скалы.
Было холодно и ветрено, зато сухо; огромный купол неба с одной стороны был окрашен в оранжевый и розовый, а с другой – в тёмный индиго с мерцающими звёздами, разбросанными по небосводу. Змеёныш поднял морду и потянул носом воздух, полный неведомых запахов; его глаза вспыхнули огненно-жёлтым светом.
Он уже не был тем тощим и слабым существом, каким вылупился. За десять дней в жаре расщелины он подрос. Его морда вытянулась и утратила своё несмышлёное выражение; она стала изящной и острой, по бокам у носа пробились усы. Его продолговатая изогнутая шея окрепла достаточно, чтобы удерживать голову и не давать той болтаться или падать; когда он расхаживал по скале на своих сильных ногах, под его серебристо-белой кожей играли мышцы; воздух сзади рассекал тонкий заострённый хвост.