Ветер усиливался. Он пощипывал его чешую и теребил плотно сложенные на спине крылья. Встав на самом краю крапчатой скалы, змеёныш вытянул шею над воющей пропастью.
Там, внизу, насколько хватало глаз, неровные бурые склоны раскинулись до изрезанной скалами линии горизонта. В небе одна за другой гасли звёзды, цвет индиго медленно таял, пока вдруг с ослепительной вспышкой не прорезались лучи солнца; свет залил вершины далёких гор и покрыл весь горизонт.
Змеёныш добрался до высокой изогнутой крапчатой скалы и распластался на её вершине.
Ветер подул ему в морду; змеёныш вздрогнул. Наползали тёмные тучи. Тихонько урча от усилия, змеёныш напряг плечи, и по его извилистому телу пробежала лёгкая дрожь. Он выгнул спину, и плотно прижатые белые крылья стали медленно расправляться. Они широко раскинулись, и кровь, разгоняемая колотящимся сердцем, побежала по тонкой сетке вен, заставляя подрагивать зубчатые края крыльев.
Его плечи были напряжены, крылья расправлены, когти передних лап цепко держались за край скалы. Глаза расширялись.
Когда взошло солнце, красное и будто желейное, сильный порыв ветра сбил змеёныша с ног, отбросил назад и покатил по плоской вершине каменной скалы. Он кувыркался, словно ком из крыльев, когтей и беспомощно барахтающегося в воздухе хвоста, пока новый порыв ветра не подбросил его вверх.
Ветер подхватил его растопыренные крылья, и змеёныш взмыл в воздух, прочертив линию между серым камнем и голубым небом. Когда ветер немного стих, он уже сам замахал крыльями – вниз-вверх, вниз-вверх, держа их ровно и балансируя в вихревых потоках, которые он улавливал своей усатой мордой.
Змеёныш нырнул вниз, опустив шею и выруливая хвостом. Он скользил над вершинами низких гор, затем снова взмыл вверх, сложив крылья, как пущенная стрела, чтобы через мгновение вновь замедлиться, позволив ветру подхватить его расправленные крылья. Он то переворачивался набок и крутился в воздухе, то скользил ровно, то вращался, а потом взлетел высоко в небо и описал круг над крапчатой скалой.
Когда его длинная тень наползла на вершину скалы, он, мощно взмахивая крыльями, устремился вниз и выпустил перед собой струю белого пламени.
Глава двадцать пятая
Илай за весь день не проронил ни слова.
После долгих часов тяжёлого подъёма они наконец добрались до высокого гребня, который пролегал вдоль вереницы зубчатых горных пиков в северной стороне. Поднявшись на вершину, Илай закинул руку за спину и достал свой посох, привязанный ремнями к мешку. Мика сделал то же самое. Две палки ритмично застучали, опускаясь и поднимаясь то в унисон, то вразнобой.
Взору путников открылся унылый пейзаж. По обе стороны простирались скалы и вершины, тёмные от влаги, размытые из-за пелены дождя. Илай опустил голову и, казалось, не смотрел по сторонам, а вот Мика внимательно изучал неясные очертания скал. Все они выглядели совершенно одинаково, и ни одна не обладала хоть какой-то характерной чертой, которая позволила бы ему запомнить её как ориентир или хотя бы отличить от остальных.
– Двенадцать, – объявил он через некоторое время.
Илай остановился и обернулся.
– Что «двенадцать»?
– Их, скал, двенадцать, – ответил Мика, указывая пальцем. – Мы прошли двенадцать скал, восемь к востоку от нас и четыре к западу. До того, как повернули…
Илай с улыбкой кивнул.
– Ты набираешься ума, – сказал он, отвернулся и зашагал дальше.
Мика последовал за ним, довольный этой скромной похвалой, как дворняга, которую наградили костью.
Они двигались на запад вниз по ущелью, поросшему низким колючим кустарником; пробираясь сквозь тернистые ветви, они расцарапали себе все голени. Илай остановился, пошарил в зарослях перед собой посохом, а затем продолжил путь. Вскоре он снова остановился. Когда он в третий раз принялся изучать кусты, Мика не выдержал.
– Что вы ищете? – спросил он.
Илай ответил, не оборачиваясь, и Мике пришлось напрягать слух, чтобы разобрать его слова сквозь шум дождя и шелест ветвей на ветру.
– Мы не первые, кто прошёл этим путём, – сказал он, ощупывая своим посохом заросли. – Здесь был ловец…
Раздался резкий треск ломающихся ветвей, и посох Илая подпрыгнул у него в руке. Илай приподнял его и показал Мике конец посоха. На него намоталась петля из смазанной маслом проволоки.
– Ловушка-удавка, – пояснил Илай. – Чем сильнее змей вырывается, тем туже затягивается петля.
Илай с силой потянул и оторвал проволоку, примотанную к основанию куста. Скалолаз отбросил ее в сторону.