Мика нащупал флягу из телячьей кожи, которая висела у него на боку, зубами выдернул пробку, запрокинул голову и быстрым движением приставил горлышко к пересохшим губам. Вода, тёплая и с привкусом тушёного мяса, потекла ему в рот и тут же иссякла, вся до последней капли. Рука с флягой упала на колени, и на лице Мики застыло выражение покорности.
Ему нужно найти воду. Если он этого не сделает, он погибнет. Тут ни убавить, ни прибавить.
Он продолжил восхождение; его плащ превратился в лохмотья, а вспотевшие ступни горели огнём в жарких ботинках. С воем он преодолевал узкую расщелину в коричневой скале, стараясь доверять свой вес только гранитным жилам. Остановившись на мгновение, он вытер тыльной стороной перевязанной руки потрескавшиеся губы и обрадовался солёному привкусу, который ощутил на языке. Он вдохнул обжигающий воздух.
Вода. Ему нужна была вода.
Преодолев расщелину, он добрался до отвесной скалы. Под повязками пульсировали покрытые волдырями пальцы. Он тихонько подул на них, унимая боль, прежде чем просунуть их в узкую щель. Мика нащупал подходящий выступ примерно на высоте колена, оттолкнулся и поднялся. Пот, скопившийся в складке на лбу, заструился по лицу. Единственная капля пробежала по переносице, застыла на кончике носа и всё же упала. Он поймал её кончиком языка. Капля была такой же солёной, как пропитанные по́том повязки.
Чего бы он не отдал сейчас за глоток прохладной чистой воды из колодца…
Со стоном Мика приподнялся над узким выступом скалы и застыл. Неподалёку звучал слабый, но отчётливый и похожий на звон шум воды, стекающей в бассейн. Он задрал голову и слушал; теперь, когда наконец появилась надежда утолить жажду, он ощущал её острее, чем когда-либо.
Звук доносился с дальнего конца выступа, где поверхность скалы была волнистой, как опущенная штора. Мика медленно двинулся в ту сторону, повернув голову и распластав руки по обжигающе горячему камню. Его ботинки скребли по выступу, обламывая осколки, которые со стуком падали и разбивались о скалу. Он добрался до расщелины в складках камня. Она была узкой, тёмной и прохладной; оттуда слышался дразнящий звук падающей воды.
Мика колебался; в глазах потемнело от тревоги, пока он вглядывался внутрь расщелины. Красная пыль, влажная от пота, резче выделяла линии, собравшиеся у него на лбу. Скулы и виски заныли от напряжения и нерешительности. Впереди текла и плескалась вода, сулившая избавление от жажды, но полная неизвестности чернота наполняла его страхом.
И всё же повернуть назад он не мог. Не сейчас, когда уже проделан такой путь.
Не в силах остановиться, Мика протиснулся в узкую расщелину и пошёл на шум воды. Чернильно-чёрная тьма окутала его.
Глава четвёртая
Три месяца назад его уже окутывала точно такая же чернильно-чёрная тьма.
– Замри, Мика, и прижми свои руки к бокам, чтоб я их видела.
Мика усмехнулся. Когда он вошёл в молотильню, две руки обхватили его сзади, а глаза накрыла повязка.
– Серафита? – сказал он. – Я угадал? Что за глупая затея?
– Я же сказала, опусти руки, фермер, – отрезала она.
Мика повиновался.
– Так-то лучше, – сказала она уже мягче. – Теперь не двигайся.
Он почувствовал, как она напряглась, потянувшись вверх, и как её локти слегка коснулись его лопаток, – ощущение, которое вызвало в его теле дрожь предвкушения. Она сильно дёрнула за повязку, резко оттянув его голову назад, затем прижала шёлк большим пальцем и накрепко связала оба конца.
– Как завязала? – спросила она, отступив назад.
– Крепко, – ответил он. – Так крепко, что я даже глаза не могу открыть.
– А тебе и не нужно открывать глаза, – говорила она, обходя его, и его голова поворачивалась вслед за звуком её голоса. – Ты ничего не должен увидеть, Мика. Для того, что сейчас будет, ты нужен мне слепым, как крот.
Мика сглотнул.
– А что сейчас будет, Серафита?
– Подожди, всё узнаешь, – произнесла она, едва скрывая смех.
Он почувствовал прикосновение рук девушки к своим. Её были прохладными и мягкими, а его – горячими, мозолистыми и липкими; подстриженные ногти Серафиты мягко впились в его грубые ладони. Он позволил себе отдаться её воле и пошёл, спотыкаясь, туда, куда она увлекала его.
– Скажи хотя бы, куда ты ведёшь меня, – сказал он.