– Тебе понравилось, Мика?
– Да, – отозвался он. – Очень понравилось.
– Я же говорила, что ты можешь довериться мне.
– Я это знал, – сказал Мика. – Но, стыдно признаться, сомневался.
Он потянулся к повязке, но Серафита тут же схватила его за запястье.
– Процесс ещё не окончен, – засмеялась она, и Мика почувствовал, как кончики её волос коснулись его руки. – Ты думаешь, я бы готовила всё это так тщательно ради одной ложки мёда, каким бы он ни был прекрасным?
На этот раз Мика услышал звон стекла о стекло. Он открыл рот, не мешкая, и стал ждать.
– Осторожнее, а то так можешь и муху проглотить, – засмеялась она. – А теперь замри.
Он почувствовал, как его нижней губы коснулось стекло, и рот наполнился холодной жидкостью. Мика проглотил её.
– А-ах! – выдохнул он. – Серафита, этот процесс нравится мне всё больше.
– Что это было?
– Ликёр, конечно, – ответил он.
Но это был не просто какой-то ликёр. Единственный ликёр, который Мика пробовал в своей жизни, – домашнего разлива, горький на вкус – подавали в глиняных кувшинах в дальних углах таверн. Он жёг, как дьявол, и разрывал горло, как загнанная в угол дикая кошка. Ликёр, который дала ему Серафита, был мягким, бархатистым и ароматным; от него во рту сладко покалывало, а в груди разливалось приятное тепло.
– Из отцовского подвала, – сказала Серафита, и Мика уловил нотки ликёра в её дыхании. – Старше нас с тобой вместе взятых, хранится в сосуде из зелёного стекла с восковой печатью…
– Ты его украла?
– То, о чём отец не знает, его не расстраивает, – ответила она. – Настало время следующего испытания. Открывай рот.
Мика послушался и был вознаграждён прикосновением указательного и большого пальцев Серафиты к своим губам. Пальцы положили ему что-то на язык и исчезли. Мика закрыл рот.
«Какое новое удивительное наслаждение меня ожидает?» – думал он.
– Ну? – спросила она с нетерпением.
– Ну, – отозвался Мика, медленно катая предмет по языку. – Это какой-то фрукт?
Размером он был с виноградину, прохладный и гладкий. Мика вдохнул и почувствовал едва угадывающийся запах скошенной травы.
– Разжуй, – сказала Серафита. – Смысла нет пытаться его рассосать, Мика. Нужно раскусить его зубами.
Так он и сделал, и из-под лопнувшей кожи прыснула кисловатая жидкость. Он ещё немного пожевал. Жёсткие семена попадали под язык и застревали между зубами. Это был овощ…
Спустя мгновение Мика ощутил взрыв жгучей боли. С криком отчаяния он согнулся пополам, выплюнул полуразжёванную кашицу и сорвал с глаз повязку.
– Чили, – выдохнул он.
Это был именно чили. Дешёвый жгуче-острый перец, которым приправляют подпорченное мясо, чтобы перебить тухлый вкус.
Раскаты хохота Серафиты эхом разносились по двору. Глаза Мики наполнились слезами, он сплёвывал и сплёвывал, но никак не мог избавиться от этого жжения. Хуже того, теперь пылали и губы, будто на них только что выжгли клеймо. Мика поднялся на ноги, жадно глотая прохладный воздух и пытаясь погасить огонь у себя во рту.
Он протёр глаза, из которых продолжали струиться слёзы, и огляделся. Серафита перестала смеяться и теперь пристально смотрела на него.
– Зачем ты это сделала, Серафита? – спросил он обиженным, хрипловатым голосом.
– Я… – Серафита замерла и опустила голову; сквозь вуаль чёрных волос был виден блеск её глаз.
И тут она вдруг оказалась рядом с ним, зарылась руками в его спутанные волосы и притянула лицо Мики к своему. Он почувствовал, как её губы прижимаются к его губам, разделяя его жгучую боль; как её язык касается его нижней губы и исследует его рот, успокаивая огонь от перца чили. Он закрыл глаза, и когда их языки соприкоснулись, бурное волнение охватило его. Всё его тело пронзил уже другой огонь, мучительный и нестерпимый, опьяняющий и ошеломляющий, болезненный и восхитительный. Мика хотел бы, чтобы это длилось вечно.
Это был его первый поцелуй.
Глава пятая
Откуда-то сверху доносилось журчание воды, соблазнительное, как пение сирен.
Мика повернулся и продолжил двигаться боком, но стенки расщелины сжимали его спину и грудь, как тиски, и он едва мог набрать воздуха в свои сдавленные лёгкие. С тошнотворным приступом ужаса Мика понял, что, если он не остановится, то может застрять и не выбраться.
«Назад», – твердил ему страх. «Вперёд», – молила жажда.
Задыхаясь, Мика пробирался вперёд, пока, с последним сухим царапающим рывком, не выбрался из туннеля и не оказался в просторной пещере. Он остановился перевести дух; сердце билось в груди, как птица в клетке.