Таков был план. Но её не покидали сомнения.
– А что им помешает поделить сокровища между собой и вернуться на равнины без нас?
– Соломон так не поступит, – настаивал Исав; он присел перед девушкой-змееловом и взял её дрожащие руки в свои. – Поверь, Бетесда, он просто не может так поступить, – он нахмурился, и его глаза-щёлки сузились до двух тёмных полосок. – Я рассказывал тебе, как года два назад на северном перевале он защитил меня от двух мясников? Или как вытащил из воронки в змеиных водопадах? Он принял меня ещё зелёным скитальцем, у которого не было за спиной ни одного сезона в высокой стране, и научил всему, что я умею. Научил прокладывать путь, разделывать туши, обмениваться, мошенничать. Говорю тебе, Бетесда: нас с Соломоном многое связывает. Я бы даже доверил ему свою жизнь, – он нежно сжал её руки. – Он будет честен со мной.
Бетесда кивнула, но её маленькое лицо оставалось мрачным.
Исав улыбнулся.
– Вот увидишь, – сказал он, протягивая руку, чтобы поправить ей капюшон. – Он придёт к нам в зимнее убежище, как и обещал, – его улыбка стала шире. – Да и Лея сумеет его уговорить, если он не захочет этого сделать.
Бетесда снова кивнула. Её глаза заблестели.
– А Иессей?
Исав пожал плечами и отвернулся. Отблески огня играли на его потном широком лице. Он подбросил в костёр пару веток из их скудного запаса. Ветки зашипели, затрещали, и из костра вырвались извивающиеся клубы дыма. Огонь лизал дно глубокого котелка, и из него начинал подниматься пар.
– Я доверяю ему не больше, чем точности собственного плевка, – говорила Бетесда. – И не думаю, что от потери глаза его характер улучшится. Ты и сам знаешь, какой он.
– Иессей сделает то, что ему сказано, – мрачно ответил Исав; он сидел на корточках спиной к Бетесде.
Конечно, она была права; тонкие губы Исава сжались так, что почти исчезли, когда он вспомнил, как Иессей обошёлся с той женщиной-змееродом в пещере и что пытался сделать с девушкой на вершине крапчатой скалы. Ветер переменился, и Исав зажмурился, когда едкий желтовато-серый дым пахнул ему в лицо.
– Он догадается, что Соломону лучше не перечить.
– Ты мог бы оставить меня и отправиться с ними, – пробормотала Бетесда и увидела, как спина Исава передёрнулась, как от удара.
– Это глупость, Бет, и я больше не хочу этого слышать, – тихо сказал он.
Бетесда продолжала смотреть на его спину. Женщине нравилось, как она обнадёживающе крепка. Нравились его мощные плечи и толстая шея, чуть ли не шире головы. Нравились его растрёпанные волосы, в которых не было ни намёка на прилизанность. Он был огромен и глуп, и если б она только пожелала, он пошёл бы ради неё босиком по острым лезвиям. Она это знала. Больше всего на свете он любил всё делать быстро, это она тоже знала, – и всё же он остался с ней, потому что был привязан к ней, заботлив и верен, – так же верен ей, как Соломон, по его словам, был верен самому себе. И Бетесда надеялась, что Исав не ошибался на его счёт.
Она смотрела, как Исав наклонился и вытащил из кармана куртки мешочек. Он бросил по щепотке сушёного тысячелистника в кружки, стоявшие у огня; такая мелкая работа явно не подходила его большим толстым пальцам. Она дёрнула за край змеиной кожи, которую он постелил, чтобы ей было удобнее сидеть.
Он хорошо выбрал место для привала. Настолько по-змееловски хорошо, насколько способен тупоголовый верзила вроде Исава, с нежностью подумала Бетесда.
Они расположились в округлой неглубокой впадине в скале. Её стены немного защищали от по-зимнему холодного ветра, но и не загораживали вид на широкое пространство плоского камня вокруг них.
На краю обрыва странную группу составляли три крупных валуна. Два из них были высокими и заговорщицки склонялись друг к другу, будто шептались на ветру. Напротив них стоял третий, широкий, серый и клинообразный.
Исав положил их с Бетесдой рюкзаки один на другой между склонившимися валунами и соорудил загородку, защищавшую от ветра костёр, который он развёл в подветренной части скалы. Из расщелины на краю углубления торчало низкое корявое деревце. Исав оборвал сухие ветки и поломал их на растопку, а когда они прогорели, достал свой нож-шкуродёр с чёрно-золотой рукояткой, срезал живые ветви, сорвал с них листья и порубил на поленья.
Огонь дымил и потрескивал; Бетесда жалась к нему поближе, чтобы согреться. Она мёрзла с того момента, как они остановились на привал, и теперь совсем продрогла. Женщина протянула руки к мерцающему пламени. Оно казалось тёплым и приветливым. Ей хотелось повернуться к огню спиной, но боль вроде как чуть-чуть притупилась, и она боялась её растревожить. Бетесда потянула край тяжёлого плаща, который Исав набросил ей на плечи, и плотно прижала его к груди; бедро снова разболелось.