Соломон снял с плеч мешок и потряс им в воздухе.
– Вот он, – сказал змеелов.
Лея крепче сжала руку Соломона.
– Это живой товар, – добавил он.
– Вы за сокровищами змееловов? – голос, брюзжащий и недоверчивый, звучал теперь откуда-то сверху.
– Говорят, вы хорошо платите за живой товар, Редмирта, – Соломон отпустил руку Леи и поставил мешок на пол.
– Показывай, – прошептала Редмирта прямо у него над ухом.
Соломон вздрогнул.
– И брось нож.
Нож со стуком упал на пол.
Из тени появился белёсый змей с молочно-белыми глазами, шершавый и чахлый; он быстро перебирал лапами с непомерно длинными острыми когтями. Змей схватил нож и зашипел: тонкая золотистая цепь дёрнулась и утащила его обратно в темноту.
– П-п… Покажи ей, Лея, – испуганным голосом сказал Соломон.
Лея присела на корточки и принялась развязывать узел.
– Помочь? – раздался шёпот.
Лея дёрнулась от отвращения, когда её коснулась рука, появившаяся из темноты, высохшая и узловатая, покрытая замысловатыми чёрными узорами татуировок. Она задержалась на руке Леи чуть дольше, чем требовалось.
Отстранившись, Лея открыла мешок, и из него показалась голова змеёныша; он усердно моргал в темноте. Где-то за пределами столба бледного света, в котором стояли Лея и Соломон, раздался приглушённый вздох.
– Красивое, правда? – произнёс Соломон.
– Красивый, – поправила его Редмирта; её голос эхом доносился из темноты где-то позади них.
– Это белозмей, как вы, наверно, и сами заметили, – Соломон повернул голову, пытаясь говорить в ту сторону, откуда звучал голос. – Но если вы не заинтересованы, – продолжил он, – мы попробуем заключить сделку с кем-нибудь ещё.
– Давайте не будем торопиться, – проскрипел голос где-то совсем близко. – Что вы хотите получить взамен?
– Каково ваше предложение? – спросил Соломон.
На мгновение повисла тишина.
– Дайте вашу руку.
Соломон подчинился: он протянул в темноту руку ладонью вверх.
– Возьмите.
На ладони у Соломона оказалось с десяток мелких бледно-коричневых камней.
– Мило, – сказал он. – Но за свои хлопоты я хотел бы получить нечто большее, чем горстка медокамней.
Редмирта зашипела. Рука в татуировках снова показалась и добавила ему на ладонь крупных драгоценных камней.
– Так-то лучше, – кивнул Соломон. – Такие великолепные цвета. Белый и сиреневый, – сказал он, перебирая камни пальцами. – Голубой. Зелёный… – он поднял глаза, сузившиеся до тонких щёлочек. – Но сомневаюсь, что у вас есть ещё и красные.
Редмирта снова зашипела.
– А ещё один красный камень мог бы стать завершением нашей сделки.
Лея стояла не дыша.
Узловатая рука протянула красный камень, гладкий и крупный, размером со сливу.
Лея увидела, как расширились глаза Соломона. Она знала: один лишь этот камень стоил больше, чем все остальные, вместе взятые. Лицо Соломона озарила широкая улыбка.
– Сделка состоялась, – сказал он. – Белозмей ваш.
Но тут рука сомкнулась в кулак, пряча красный камень. Другая рука сжала запястье Леи.
– Белозмей… – зазвучал голос Редмирты, елейный и нетерпеливый; она крепче вцепилась в руку Леи. – И девушка.
Лея резко дёрнулась назад.
– Я вам не живой товар, – крикнула Лея, чувствуя, что её голос задрожал. – Сол ни за что бы не оставил меня здесь; правда ведь, Сол? – Кровь стучала у неё в висках. – Сол, скажи ей. Сол?..
Но Соломон Таллоу не проронил ни звука.
Глава пятидесятая
Хеппи проснулась, но пока пребывала в дремотном замешательстве между сном и бодрствованием.
Во мраке пещеры она разглядела свой разорванный рукав и верёвку, которая была обмотана у неё вокруг запястья и тянулась вверх, к торчащему из стены каменному шипу. Но сон пока не отпускал её; ни пещера, ни оковы, ни лохмотья её сейчас не волновали.
Отец был рядом, его лицо блестело в свете огня. Они играли в свою любимую игру, и он тихонько напевал колыбельную, которая ей так нравилась. Должно быть, в тот день они преодолели долгий путь: от усталости болело всё тело. Ещё она чувствовала отчаянное нежелание засыпать, потому что боялась, проснувшись, не найти его рядом.
Она пыталась внимательно следить за деревянными шариками: как блестела их отполированная поверхность, как они тихо постукивали друг об друга. Но это не помогало. Она так устала и так удобно устроилась, а колыбельная так нежно убаюкивала её…