Через восемь лет, в 1548 году соловецкий игумен Алексий сложил с себя сан, назвав Филиппа своим преемником. Ещё через восемнадцать лет, 20 июля 1566 года соловецкому игумену Филиппу предложили пост Митрополита Московского и Всея Руси. Каковым он и стал, под именем Филиппа II.
За год до того Иван Грозный учредил на Руси опричнину (1565–1572). Опричнине новоизбранный митрополит решительно воспротивился. Он даже поставил условием принятия митрополичьего сана уничтожение опричнины — уговаривали смягчиться все, включая самого царя, Ивана Грозного. И уговорили.
Став митрополитом, Филипп II, бывший Фёдор Степанович Колычев писал обосновавшемуся в Александровской слободе (современный город Александров) царю пространные обличительные письма: «В самых неверных, языческих Царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям — а в России нет их! Достояние и жизнь граждан не имеют защиты. Везде грабежи, везде убийства и совершаются именем Царским!»
Ивану Грозному он попросту надоел. Получив очередное послание типа: «В сем виде, в сем одеянии странном не узнаю Царя Православного; не узнаю и в делах Царства…» царь в гневе швырял его на пол со словами: «опять филькина грамота», под громкий хохот опричников. Так и вошло в обиход: «филькина грамота» — пустая, ничего не значащая бумага.
А закончилось всё скверно — митрополита Филиппа обвинили в колдовстве, лишили сана и сослали в отдалённый монастырь в Твери… В декабре 1569 года царь послал к нему Малюту Скуратова — просить благословения на предстоящий опричный погром Новгорода. Благословить погром Новгорода Филипп отказался, и Малюта его попросту придушил. А затем нагло заявил братии, что опальный митрополит угорел от плохо прочищенного дымохода.
Остаться с носом.
Имеется в виду не тот нос, которым дышат, а тот нос, который носят — подношение, взятка чиновнику.
Стародавняя западно-европейская, в том числе и русская цивилизация держалась, что называется, на честном слове.
Два купца могут разыграть в орлянку девушку-бесприданницу — но проигравший держится от неё в стороне, даже если девушка сама обращается к нему за помощью. «Что же вам мешает? — Честное купеческое слово».
После Варфоломеевской ночи (23 августа 1572 года) Франция на долгие годы превратилась в страну-изгоя, став подобием современной Северной Кореи. Никто не хотел иметь дело с правительством и государем, которые сначала приглашают гостей на свадьбу королевской сестры, а затем их режут.
Советских школьников искренне возмущал поступок Герасима, утопившего Му-му. Что мешало ему уйти от барыни вместе с собакой? Слово дал? Дал бы, да и обратно взял, проблема…
В числе прочих держали слово и тогдашние чиновники. Взятки брали — как чиновникам и положено, но взятое обязательно отрабатывали. В тогдашнем обществе — в блестящем Санкт-Петербурге, в богатой купеческой Москве, в глухом провинциальном захолустье все знали всех. Железных дорог ещё нет, путешествия занимают дни и недели… Чиновнику, про которого известно, что он берёт, но не отрабатывает, больше не понесут. Чиновнику, которому не несут, нечем будет задобрить вышестоящее лицо, назначившее его на должность.
«Если в деле участвуют многие лица, и каждое из них предлагает свою благодарность, возьмите от того, кто даст больше, прочих же с гневом и шумом проводите за дверь. Или в подобном случае возьмите с двоих: во-первых, с того, кто даст больше, а во-вторых, с того, на чьей стороне, по-видимому, справедливость. Тогда уже дело надобно кончать так, чтобы они оба остались равно удовлетворёнными, хотя бы между ими двумя возникла новая тяжба…
Если, приняв залог благодарности, вы не сумеете исполнить требование просителя и дело окончится не в его пользу, возвратите давшему всё взятое в целости и сохранности. Этим способом вы отстраните от себя многие неприятности…».
Так писал Эраст Петрович Перцов (29.11.1804 — 29.07.1873), современник и знакомец А.С.Пушкина и сам талантливый поэт, в своём сатирическом сочинении «Искусство брать взятки».
Не забудем, что тогдашние деньги — золотые, серебряные и медные монеты немало весили. Так же взятки нередко давались не деньгами, а натурой — вспомним гоголевских купцов, «кланяющихся» Хлестакову сукном и сахаром. А судья Аммос Фёдорович Ляпкин-Тяпкин и вовсе брал взятки борзыми щенками.
И вот, представьте просителя, пришедшего к чиновнику «с носом» — с залогом благодарности, в просторечии называемом взяткой. А чиновник, получивший от неправой стороны больше или соответствующее распоряжение от начальства, «с гневом и шумом» выпроваживает его за дверь. Вот и приходится бедному просителю «с носом» — с не принятой взяткой возвращаться обратно…