Тем не менее, скандал был грандиозным. По международным законам, нападение на члена правящей фамилии являлось основанием для начала войны. Вспомним — Первая Мировая началась с успешного покушения гимназиста Гаврилы Принципа на наследника Австро-Венгерского престола, Франца-Фердинанда д’Эста-Габсбурга, во время посещения того Сербии.
Настоящую бурю негодования известие о покушении на наследника престола вызвало в России. Революционными идеями фрондировали тогда многие. Но российские внутренние дела — это российские внутренние дела, и незачем всяким японским городовым в них лезть. Само выражение: «японский городовой» — нижний чин городской полиции, на долгие годы сделалось неприличным ругательством.
Часть пятая
Казачество
Ползти по-пластунски.
Слова из хорошо известной песни «Последний бой» — «мы пол Европы по-пластунски пропахали…».
Пластуны — казачья пехота, набиравшаяся из бедных казаков, не имевших средств, чтобы снарядиться в поход «со всей справой» — на собственном окне с полным вооружением.
В Российской Империи казачонка в первый раз сажали на коня в три года. В восемь лет учили стрелять из ружья, а в десять заставляли рубить шашкой льющуюся струйкой водичку. Даже бедный, не имеющий денег на покупку коня казак — боец от бога, умеющий вести себя по обе стороны от мушки и привыкший не теряться в сложной жизненной ситуации. В Российской Империи казачество играло ту же роль, какую в позднем СССР и в современной России играют Воздушно-Десантные Войска. И побаивался тогдашний обыватель казаков так же, как нынешний побаивается десантников.
Ползти по-пластунски — подкрадываться к цели незаметно, как это делают казаки-пластуны.
Переполох, переполошить, всполошиться.
«Переполох» — искажённое «Сполох», старинный казачий сигнал общей тревоги и общего сбора, известие о войне или о неприятельском набеге, приказ отправляться в поход. Объявлялся он молодыми казачатами, с красным флагом или с пылающим факелом в руках объезжавших окрестные хутора. Увидев такого казачонка, всякий казак «служилого разряда» был обязан прекратить свои занятия, снарядить старшего, ещё не вошедшего в служилый разряд сына с таким же флагом или факелом в руках — объехать соседей. А сам, оседлав коня, в полной форме, при оружии, отправиться в станицу — в известный ему пункт общего сбора.
Поскольку, как это обыкновенно бывает, объявлялся «Сполох» в самый неподходящий момент — нередко в разгар полевых работ, в казачьих станицах поднимался самый настоящий переполох.
Человек нашего круга.
Круг — казачье общее собрание. Намереваясь обсудить тот или иной важный вопрос, казаки собирались на площади (которая у них, как и на Украине, тоже называлась «майдан»), становились в круг (все точки которого, а значит, и все входящие в него казаки равны), ставили в центр икону. Выступающий выходил в круг, кланялся иконе и присутствующим, снимал шапку и начинал говорить. Казачий обычай запрещал прерывать его, тем более, вытолкнуть из круга — зато любой мог выразить отношение к сказанному громким возгласом: «любо» или «не любо». Не раз бывало, что ошиканный многочисленными «не любо», казак хватал шапку в охапку и бежал из круга прочь.
Казачий круг, как и многое другое, был запрещён указом Петра I после восстания Кондратия Булавина 1707–1708 годов. Вместо круга казаки завели у себя парламенты различных уровней — хуторские, станичные, отдельские и войсковые сборы. Возродился круг только после февраля 1917 года, когда стало ясно, что прежней Российской Империи и вассальной присяги Его Императорскому Высочеству больше нет, и надо как-то решать, как быть дальше.
Именно казачий круг подарил России такие знаменитые выражения, как «человек нашего круга», «обсудить в узком или широком кругу», и «не любо — не слушай».
Его Императорское Высочество — верховным атаманом всех казачьих войск России был не царь, а старший царский сын, Наследник-Цесаревич.
Часть шестая
Все мы — немножечтко лошади
Врёт, как сивый мерин.
Бред сивой кобылы…
Лошади, как и люди, седеют с возрастом. В прежние времена, когда ещё не существовало разного рода красителей, заезжие прохиндеи запросто могли впарить какому-нибудь деревенскому деду Щукарю старую и больную, поседевшую от времени лошадь, выдав её за молодую и здоровую, но сивой масти.