— Не галдим! Не шумим! Приучайтесь к смиренному образу жизни! Что есть смирение? — задал вопрос тип в хламиде. Пришедшие с ним в терму люди разом притихли.
— Пара литров крена и ты смиренный как овечка! — решил испытать себя в роли проповедника Ян.
Монах посмотрел на Яна с осуждением. Но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло и нечто завистливое.
— Смирение в первую очередь — суть есть тишина. Тишина позволяет нам собраться с мыслями и отринуть все, что связывает нас с шумным грешным миром. Только в тиши возможно глубинное самопознание.
Ян хотел бы это утверждение оспорить, но качнул головой, призывая его этого не делать. В терме воцарилась тишина. Мой клан тоже замолчал, но не из-за проповеди и призыва монаха, а из-за того, что обсуждать свои дела при посторонних мы не собирались.
— Дети мои, вы согрелись, и пора бы вам и охладиться. Ступайте в купель, — после десяти минут молчания монах отправил своих подопечных в бассейн.
Он дождался пока все они выйдут, а потом обратился к Яну.
— Сын мой, а не много ли ты взял с собой крена? Не переоценил ли ты силы свои?
Ян покосился на пять все еще остававшихся полными бутылок.
— Да не. В самый раз. Зато спать хорошо буду.
— Бесспорно. Сей грешной напиток улучшает отход ко сну. А меня в последнее время мучает бессонница. Страшно мучает!
По лицу Яна расползлась понимающая улыбка.
— Угощайтесь, святой отец. У меня в номере еще есть, — Ян протянул монаху бутылку пойла.
Глава 5
Слова Энн о том, что алкоголь и высокая температура несовместимы, оказались пророческими. Артуро, так завали монаха, и Яна сильно развезло после возлияний.
— Так, — сказал я, поднимаясь с плиты, — мы в бассейн. Вы с нами?
— Зачем? Хорошо же сидим! — Ян похлопал по спине сидящего рядом с ним церковника. Тот довольно закивал головой.
— Дочь моя, прояви доброту и заботу, принеси нам немного такого же, — монах помахал полупустой бутылкой.
— С огромным удовольствием, — обворожительно улыбнулась Энн, — вам пару принести?
— Не ходи просто так — неси четыре! — Ян решил сегодня отрываться по полной.
А я, выходя из парилки, мысленно похвалил своих помощников. Как же быстро они сориентировались! Четко, синхронно, не сговариваясь. Конечно, можно было подумать, что Ян просто решил нажраться, а Энн всегда мила с монахами. Но мне хотелось верить, что монаха он решили накачать осознанно.
Искупались мы отлично. Правда мой боевой настрой сбивался плещущейся рядом Энн, которая то ли нарочно, то ли случайно проплывая мимо нет-нет, да и задевала меня своим оголенным телом. Но делу время. А потехи час — по моей команде мы выбрались из бассейна и направились в номер. Едва мы успели обсушиться, как в дверь ввалилась парочка наших алкоголиков. Длинный монах висел на плечах у Яна и тыкая ему пальцем в грудь, вещал:
— Бойся греха! Бойся соблазнов! Они подстерегают нас на каждом шагу! Оступишься и все — ты в их власти!
— Да-да, — Ян выглядел заметно трезвее своего собутыльника, — ты крен еще будешь?
— Крен? — монах обвел номер мутным взглядом.
Энн вовремя сообразив, как его заманить внутрь, подошла к бару и открыла его. Креном мы основательно закупились на обратной дороге в номер. Из бара на монаха смотрели «грех и соблазн» в одно флаконе.
— Эххх, — тяжело вздохнул монах.
— Надо! — сказал ему Ян.
— Надо, — горестно согласился с ним Артуро.
Мы ушли в соседний номер, чтобы своим присутствием не беспокоить собутыльников. Мне было необходимо, чтобы Ян напоил его до состояния поросенка. Однако вопреки моим ожиданиям, в алкогольной дуэли победила не молодость, а опыт.
— Ик, — возвестил о себе Артуро, появляясь в дверном проеме, — там вашему приятелю… нехорошо.
Он съехал вниз по косяку и присел.
— Да и мне что-то тоже дурно. Грех, грех терзает меня изнутри! А ведь завтра меня ждет великая миссия.
— Так, поднимайтесь. Нельзя человеку с великой миссией на полу валяться, — помог монаху подняться Божко.
Он препроводил его на надувной диван и усадил.
— А что за миссия? Может мы сможем вам помочь? — спросила Энн.