Пока полк Макарова и минометный дивизион Прибыткова разоружали немцев под Страконице, батальон Визгалина прямым ходом шел на Пльзень. Чуть правее Пльзеня в районе Горжовице шла дивизия Виндушева, а из-под Лейпцига, с противоположной стороны, стремительно, преодолев Рудные горы, шел на соединение с этой дивизией 25-й танковый корпус под командованием генерал-майора Фоминых.
Миновав американские заслоны, невзирая на их требование остановиться, Визгалин провел свою колонну в Пльзень и занял боевую позицию на его восточной стороне. Разведчики во главе с лейтенантом Самохиным и рота Фаронова были выдвинуты вперед. Разбившись на две группы, они оседлали дорогу, которая проходила здесь сквозь массив леса.
Фаронов и Нечаев лежали за корневищем упавшего старого бука. По другую сторону лежал с разведчиками лейтенант Самохин. От местных жителей им было уже известно, что немецкие солдаты небольшими партиями и даже в одиночку с полудня идут в Пльзень, но выход крупных отрядов или частей пока не наблюдался. Значит, основные части были где-то еще на подходе.
И верно, спустя полчаса вдали на прямом, как линейка, шоссе показалась небольшая группа. Фаронов посмотрел в бинокль и сразу понял, что это идут немцы. Они шли медленно, устало, едва передвигая ноги. За плечами у них были карабины и автоматы. Когда подошли ближе, Фаронов и Нечаев разглядели их лица. Это были отупевшие лица крайне измотанных, потерявших всякую надежду уцелеть, во всем разочарованных людей.
— Гляди, Саша, докатились, субчики! — усмехнулся Фаронов, глянув на Нечаева. — Поглядел бы на них сейчас наш Толя… Что бы сказал он? А?
— Да то же бы и сказал, Яков Петрович. Действительно докатились. Довоевались!
Впереди группы шел в разбитых сапогах высокий, худой унтер-офицер, автомат висел у него на груди, а худые, костистые руки лежали на нем.
«Сколько же ты, сукин сын, убил вот этими руками людей?» — подумал Фаронов и хотел уже было подать команду бойцам выскочить на дорогу, как увидел на ней Самохина и двух разведчиков.
— Стой! Приехали! — крикнул Самохин. — Бросай оружие!
Унтер-офицер растерянно заморгал глазами, словно только что проснулся, затем стремительно, ловко, по-кошачьи, метнулся к обочине. Нечаев, не целясь, выбросил вперед руку с зажатым в ней пистолетом, выстрел прозвучал как-то потерянно и глухо, но у унтер-офицера мотнулась назад голова и подогнулись колени.
— Ну, кто еще хочет? — как ни в чем не бывало спросил Самохин, надвигаясь на немцев всей своей плечистой фигурой и сверля их взглядом больших устрашающих глаз.
Немцы стали бросать на дорогу оружие, вещмешки, подсумки, фляжки.
— Товарищ старший лейтенант, — сказал Самохин, — выделите одного конвоира для этих вояк.
— Тюнькин! — окликнул Фаронов.
Это был тот самый Тюнькин, которого продырявили пулей в первые же минуты наступления у Замоли. Почти два месяца провалялся он в одном из полевых госпиталей. Ему все-таки повезло: пуля удачно прошла меж ребер, прошив верхнюю долю легкого. Молодой организм справился с раной быстро, а хорошее питание уже через месяц поставило его на ноги. С большой партией других раненых он 6 мая снова вернулся в строй. По улицам Вены шагал уже как победитель.
— Я слушаю вас, товарищ гвардии старший лейтенант! — четко доложил Тюнькин.
— Веди пленных. Сдашь в штаб батальона. Назад не возвращайся.
— Есть! Слушаюсь! — взял под козырек Тюнькин.
Самохин между тем допросил одного из немцев, и тот сообщил, что позади идут две штабные машины с документами. Их охраняют около тридцати солдат.
Вскоре показались и машины, закрытые брезентовыми пологами. Они шли медленно, а сзади тащился строй солдат во главе с офицерами.
«Как на похоронах», — подумал Фаронов, готовясь подать роте команду выскочить из укрытия.
На окрик «хальт!» немцы остановились, завидя русских солдат, молча стали бросать, оружие.
23
А между тем 296-й полк и минометный дивизион, разоружив немецкую дивизию и направив ее в тыл с конвоирами, уже стояли у Страконице, сдвинув все машины к правой обочине шоссе. Был шестой час вечера. На той стороне Отавы, на ровном, покатом взгорье, скатывающемся к реке, рядами стояла американская техника: машины, танки, минометы, легкая и средняя артиллерия. Это была техника 4-й танковой дивизии группы «Б». Здесь же, по левую сторону от шоссе, собрались американские солдаты, по правую — русские. Сперва те и другие нерешительно переглядывались, потом стали смелее. Этому еще способствовало гражданское население города, которое высыпало сюда как на массовое гуляние. Командиры рот и взводов сперва покрикивали на своих солдат, чтобы те не переходили за условную черту посредине асфальтового шоссе, но эти «нарушения» происходили все чаще и чаще. Местами на той и другой стороне образовывались совместные кучки американских и русских солдат в присутствии чехов и все пытались при помощи разноязыких слов, мимики, жестов как-то объясниться, что-то сказать друг другу. Часто вспыхивал смех. Американские солдаты предлагали обмен сувенирами, просили звездочки с пилоток, боевые автоматные патроны, зажигалки и даже фитильные «катюши» с кресалами. В обмен давали тоже разные безделушки. Иные же пробовали удачи в деловом бизнесе, спрашивали, нет ли золотых монет, колец, брелоков, часов, трясли пачками зеленоватых долларов.