— Доллар — это карашо! — нахваливал какой-нибудь американец. — Эт-то вал-люта-а! Ол-райт!
У русских солдат ничего не было, кроме часов. Негр же закатал перед Овчинниковым оба рукава форменной куртки: руки его чуть не до локтей были унизаны часами в браслетах.
— О-о! — только и мог сказать Сашка Овчинников, а потом полез в карман, вытащил штамповку и, зажав ее в кулаке, предложил: — Давай махнем на любые не глядя.
Негр что-то залопотал, пожимая плечами и перекатывая во рту жевательную резинку.
Овчинников постучал пальцами по своему кулаку.
— Махнем, говорю, не глядя. Баш на баш. Вот друг!
Их обступили другие солдаты, русские и американцы. Стали всяк по-своему втолковывать негру, что от него хочет русский солдат. Негр наконец «допер», улыбаясь во все свое шоколадное лицо, с приплюснутым носом, и азартно блестя чистыми белками глаз, закивал маленькой каракулевой головой, снял с руки швейцарские часы с позолоченным браслетом, тоже зажал их в кулак и протянул Овчинникову.
— Верри гут! — сказал он, ожидая равноценный подарок.
Часы перешли из рук в руки. Негр раскрыл желтую, как пергамент, ладонь, несколько секунд недоуменно смотрел на то, что получил «втемную» из руки русского солдата, потом громко, безудержно захохотал: понял в чем дело.
— Ол-райт! Ол-райт! — нисколько не обиделся он и побежал к своим популяризировать русский метод обмена втемную и одновременно «дурить» их.
Хохоту над ним было немало.
А Макаров тем временем вел совсем далекий от шуток разговор с командиром американской дивизии. Высокий, в форменной, из тонкого сукна, куртке с отложными бортами, в зеленоватой сорочке с черным галстуком и в берете, генерал выглядел щеголем. Лицо у него, холеное, полное, по-молодому цветущее, было надменным и сердитым.
Они разговаривали под открытым небом в стороне от солдат. Рядом с ними стояло еще несколько офицеров — советских и американских, в том числе переводчики. Генерал выразил свое неудовлетворение тем, что советские войска «оккупировали» (он так сказал) Пльзень и Страконице, пленили немецкую дивизию, которая должна была сдаться американцам.
Макаров ответил через переводчика:
— Переведите уважаемому господину генералу. Первое: мы лично не оккупируем территорию дружественной нам Чехословакии, а освобождаем ее от немцев. Мое командование поставило мне задачу выйти к городам Пльзень и Страконице, которые, согласно договоренности с вашим командованием, являются пунктами демаркационной линии между нашими войсками, что я и сделал. Поэтому все ваши претензии вы можете адресовать только моему командованию, но не мне. Второе: немецкая группировка армий «Центр», как вам известно, была сосредоточена восточнее Праги. Сейчас она полностью окружена нашими войсками. Поэтому некоторые ее соединения, прорвавшиеся к западной границе Чехословакии, принадлежат тоже нам со всем их вооружением и техникой.
Генерал, насупив брови, вроде бы случайно повернул голову и посмотрел на Отаву, за которой на ровном чистом скате стояла его техника.
Макаров перехватил взгляд, понимающе усмехнулся.
— Господин генерал, мы солдаты — и не нам с вами решать конфликты…
Но и это было еще не все. Чуть позже Макаров и Прибытков встретились с мэром города и попросили его обеспечить войска продовольствием.
— Я дал такое указание, — сообщил мэр города. — И оно завтра будет выполнено, хотя генерал запретил это делать.