Гимн Света нахмурился.
– По твоей логике богом можно объявить кого попало, Лларимар.
– Кто попало не воскресает из мертвых, ваша милость. У них нет способности исцелять недуги и уж точно нет дара предвидеть будущее.
«И не поспоришь», – признал Гимн, когда они приблизились к арене. Огромное круглое строение располагалось в дальней части Двора Богов, за пределами кольца дворцов. Гимн Света вошел внутрь, свита по-прежнему несла над ним красный полог. Они оказались на посыпанной песком площадке, а затем поднялись к местам для зрителей.
Над площадкой возвышались четыре ряда каменных скамеек для обычных жителей Т'Телира – тех, кто был достаточно близок к богам, удачлив или богат, чтобы попасть на заседание. Верхние места отводились для возвращенных. Там находились ложи – довольно близко от площадки, чтобы слышать все, что говорят, но при этом на подобающем божественному статусу отдалении. В высеченных в камне изысканных ложах хватало места для всей свиты бога.
По ярким пологам над ложами Гимн Света понял, что некоторые из богов уже заняли свои места. Он увидел Восславляющего Жизнь и Звезду Милосердия. Гимн и его свита миновали пустую ложу, в которой он обычно сидел, прошли к противоположному краю арены и приблизились к ложе с зеленым навесом. Внутри восседала Аврора, как всегда облаченная в весьма откровенное роскошное зеленое с серебром платье. Несмотря на богатую отделку и вышивку, наряд был не более чем длинным куском ткани с завязками и отверстием для головы. Платье открывало бока от плеч до икр и выставляло напоказ соблазнительные бедра Авроры. Заметив гостя, она улыбнулась и приподнялась на диванчике.
Гимн Света глубоко вздохнул. Аврора Соблазна всегда относилась к нему дружелюбно и, определенно, была о нем высокого мнения, но ему казалось, что рядом с ней всегда надо оставаться настороже. Мужчина легко мог попасть в сети такой женщины.
И никогда из них не выпутаться.
– Гимн, дорогой, – протянула она, расплываясь в улыбке.
Слуги засуетились, ставя кресло, скамеечку для ног и столик для закусок.
– Аврора, – отозвался он. – Мой верховный жрец говорит, что это ты виновата в такой унылой погоде.
Бровь богини медленно поползла вверх. Стоявший с другими жрецами Лларимар залился румянцем.
– Мне нравится дождь, – наконец сказала она, лениво откинувшись обратно на диван. – Он… другой. Я люблю разнообразие.
– Тогда тебе должно быть невероятно скучно со мной, дорогая.
Гимн сел и взял из чаши на столике пригоршню очищенных от кожицы виноградин.
– Скучно? – переспросила Аврора.
– Я стремлюсь к абсолютной посредственности, а посредственность едва ли можно назвать разнообразной. Собственно, я бы сказал, что при дворе она вошла в моду.
– Не стоит так говорить, – заметила богиня. – А то народ еще тебе поверит.
– Ты меня не поняла. Для того я это и говорю. Я решил, что раз уж не в силах творить божественные чудеса вроде изменения погоды, то можно удовольствоваться и меньшим чудом – говорить правду.
Хмыкнув в ответ, Аврора потянулась и довольно вздохнула, пошевелив кончиками пальцев.
– Наши жрецы говорят, что предназначение богов – не играть с погодой или предотвращать бедствия, а видеть будущее и служить людям. Твое отношение не слишком этому соответствует.
– Конечно, ты права, – отозвался Гимн. – На меня только что снизошло откровение. Быть посредственным – не лучший способ служить нашему народу.
– А что же тогда лучше?
– Подать среднепрожаренный стейк с гарниром из батата, – сообщил он, отправляя в рот очередную виноградину. – Приправленный чесноком и легким соусом из белого вина.
– Ты неисправим, – заметила богиня, переворачиваясь на бок.
– Я таков, каким меня сотворила вселенная, моя дорогая.
– То есть ты склоняешься перед капризами вселенной?
– А что еще делать?
– Бороться, – ответила Аврора. Она прищурилась и рассеянно взяла виноградину с ладони Гимна. – Бороться со всеми, чтобы заставить вселенную склониться перед тобой.
– Прелестная идея, Аврора. Но мне кажется, что у нас с вселенной несколько разные весовые категории.
– Боюсь, ты ошибаешься.
– Ты хочешь сказать, что я толстый?
Она посмотрела на него в упор.
– Я хочу сказать, что нельзя быть таким покорным, Гимн. Ведь ты бог!
– Бог, который даже не может остановить дождь.
– А я хочу грозу и бурю. Может, эта морось – компромисс между нами.
Гимн отправил в рот еще одну виноградину, прокусил ее, ощутив, как в нёбо брызнул сладкий сок. Пережевывая ягоду, он на мгновение задумался.
– Аврора, дорогая, – сказал он наконец. – В нашей беседе есть скрытый смысл? Ибо, как ты знаешь, я не дружу со скрытым смыслом. У меня от него голова болит.
– У тебя не может болеть голова, – заметила богиня.
– Ну, скрытый смысл я тоже не могу уловить. Он для меня слишком «скрытый». Чтобы докопаться до сути, требуется приложить усилие, а усилия, увы, противоречат моей вере.
Аврора выгнула бровь.
– Новая догма для тех, кто тебе поклоняется?
– О, не этой веры, – отмахнулся Гимн Света. – Я тайно поклоняюсь Остре. У него такая восхитительно прямолинейная теология – черное, белое, никаких сложностей. Вера без заморочек.
Богиня стащила еще одну виноградину.
– Ты слишком плохо знаешь остреизм. Это сложная вера. Если ищешь что-то действительно простое, попробуй веру пан-кальцев.
Гимн нахмурился.
– Разве они не поклоняются возвращенным, как все остальные?
– Нет. У них своя религия.
– Но все знают, что у пан-кальцев вера почти такая же, как и у халландренцев.
Аврора пожала плечами, глядя на арену.
– А как мы вообще свернули на эту тему? – удивился Гимн Света. – Клянусь, дорогая моя, иногда наши беседы напоминают мне сломанный меч.
Она снова подняла бровь.
– Ужасно острые, – пояснил Гимн Света, – но толку никакого.
Аврора Соблазна фыркнула.
– Гимн, это ты попросил о встрече.
– Да, но мы оба знаем, что этого хотела ты. Что ты задумала, Аврора?
Богиня покрутила виноградину в пальцах.
– Позже.
Гимн Света вздохнул и жестом велел слугам принести орехов. Один из них поставил на стол чашу, а другой принялся колоть орехи.
– Сперва ты намекаешь, что я должен с тобой объединиться, а теперь не говоришь, что задумала? Женщина, клянусь, однажды твоя склонность к театральности вызовет катастрофу – например, твои товарищи заскучают.
– Это не театральность, – возразила она. – Это проявление уважения.
Она кивком указала на противоположную часть арены, где все еще пустовало место короля-бога. Золотой трон возвышался на каменном выступе над самой ложей.
– А, мы сегодня патриотичны?
– Скорее исполнены любопытства.
– Насчет?
– Нее.
– Королевы?
Аврора снова одарила его многозначительным взглядом.
– Конечно. О ком еще я могу говорить?!
Гимн Света посчитал дни. Да, как раз неделя.
– Хм, – сказал он себе. – Так период ее уединения подошел к концу?
– Дорогой, тебе надо быть внимательнее.
Он пожал плечами.
– Когда не обращаешь внимания на время, оно уходит быстрее, дорогая моя. В этом оно удивительно похоже на большинство знакомых мне женщин.
С этими словами он взял пригоршню орехов и принялся ждать.
Жители Т’Телира определенно недолюбливали перемещаться в экипажах, даже боги. Несколько озадаченная Сири сидела в кресле, которое слуги несли через лужайку к огромному округлому строению в дальней части Двора Богов. Шел дождь, но Сири было все равно. Она слишком долго просидела взаперти.
Она оглянулась на служанок, несущих над мокрой травой шлейф ее золотистого платья. Их окружали другие женщины с большим пологом, защищающим Сири от дождя.
– Не могли бы вы… это убрать? – поинтересовалась Сири. – Чтобы дождь попадал на меня?
Служанки переглянулись.
– Совсем ненадолго, – добавила Сири. – Обещаю.
Женщины нахмурились, но замедлили шаг, позволив носильщикам уйти вперед под дождь. Сири вскинула голову, улыбаясь падающим на лицо каплям.