Но все равно такими величественными. Почему королевская семья бежала из Халландрена? Сири помнила официальную версию, которой учили в Идрисе: правители не поддержали конфликты, которые в итоге привели к Всеобщей войне, и потому народ взбунтовался. Восстание возглавил Калад Узурпатор.
Калад. Сири пропустила большинство уроков, но даже ей было известно, кто это такой. Именно Калад вверг халландренцев в ересь и научил создавать безжизненных. Он собрал из них могущественную армию, равной которой не было на свете. Легенды гласили, что новые безжизненные Калада были намного более опасными и необычными. Жестокие существа, несущие разрушение. В конце концов Даритель Мира покончил с Каладом и завершил Всеобщую войну дипломатическим путем.
Говорили, что армия Калада все еще существует. Что она где-то затаилась и ждет, чтобы снова приняться сеять смерть и разрушения. Сири знала, что это просто одна из тех легенд, которые рассказывают у камина, но сама мысль о них вызывала дрожь.
Так или иначе, Даритель Мира захватил власть и остановил Всеобщую войну. Однако он не вернул Халландрен законным правителям. В идрисских летописях речь шла о предательстве. Монахи говорили о ереси, слишком глубоко укоренившейся в Халландрене.
Конечно, у халландренцев была своя версия этой истории. Глядя на возвращенных в ложах, Сири задумалась. Одно было очевидно: Халландрен определенно не настолько ужасен, как ее учили.
Вивенна сжалась, когда вокруг нее сгрудились люди в пестрой одежде.
«Здесь еще хуже, чем говорили наставники», – решила она, ерзая на скамье. Похоже, толпа уже не так сильно пугала Парлина, и он сосредоточенно слушал жрецов на арене.
Она так и не определилась, считать ли свое дыхание ужасным или чудесным. Постепенно Вивенна склонялась к тому, что оно ужасно именно потому, что кажется ей чудесным. Чем больше была толпа вокруг, тем сильнее ее ошеломляло обостренное дыханием восприятие людей. Если бы Парлин мог ощутить всю безграничность этих красок, он бы так не пялился на наряды. Если бы он мог чувствовать людей, то ощущал бы себя зажатым со всех сторон и не смог дышать.
«Ну все, – решила Вивенна. – Я увидела Сири и знаю, что с ней сделали. Пора уходить».
Она встала, повернулась и застыла.
Двумя рядами выше стоял мужчина. Он не сводил с нее глаз. В обычном состоянии она бы не обратила на него внимания. На нем была потрепанная коричневая одежда, свободные штаны подпоясаны простой веревкой. Лицо заросло то ли щетиной, то ли уже короткой бородой, а спутанные волосы достигали плеч.
Ореол цвета вокруг него был таким ярким, что это указывало на пятое возвышение. Мужчина встретился с ней взглядом, и Вивенну затопила паника: ей вдруг показалось, что ему точно известно, кто она такая.
Она отшатнулась, но странный незнакомец не отвел взгляда. Шевельнувшись, он откинул плащ. На его поясе висел большой меч с черным эфесом. В Халландрене мало кто носил оружие, но незнакомца это не волновало. Как он пронес эту штуку во Двор? Люди обходили его стороной, и Вивенна могла поклясться, что с этим мечом что-то не так. Казалось, он затемняет цвета. Делает их гуще. Превращает бежевый в коричневый, красный в бордовый, синий в темно-синий. Словно он обладает собственной биохромой…
– Парлин, – бросила она более резко, чем хотела, – мы уходим.
– Но…
– Сейчас же. – Вивенна развернулась и бросилась прочь.
Ее новообретенные биохроматические чувства подсказали, что незнакомец все еще смотрит на нее. Теперь она поняла, что ей было не по себе именно от его взгляда.
«Наставники об этом говорили, – вспомнила Вивенна, пока они с Парлином пробирались к одному из ведущих к выходу каменных коридоров. – Ощущение жизни – способность чувствовать присутствие людей и замечать слежку. Оно есть у всех, но биохрома его усиливает».
Когда они вошли в коридор, ощущение взгляда исчезло, и Вивенна облегченно вздохнула.
– Не понимаю, почему ты решила уйти, – сказал Парлин.
– Мы увидели то, что нужно, – ответила Вивенна.
– А я думал, ты захочешь послушать, что там жрецы говорят про Идрис.
Вивенна похолодела.
– Что?!
Парлин нахмурился с явным недоумением.
– Кажется, они сказали, что объявляют войну. Разве мы не заключили соглашение?
«Владыка Цвета!» – пронеслось в голове у Вивенны, и она бросилась обратно к арене.
Глава 16
– …по-прежнему говорю, что мы никак не сможем оправдать военные действия против Идриса! – кричал выступающий.
Он был облачен в синее с золотом – верховный жрец Наблюдателя Спокойствия. Гимн Света попытался припомнить его имя. Нанрова?
Выступление жреца не стало неожиданностью. Гимн подался вперед. Нанрова и его господин Наблюдатель Спокойствия были убежденными традиционалистами. Обычно они оспаривали любое предложение, но их уважали. Наблюдатель был почти так же стар, как Аврора, и его считали мудрым. Гимн потер подбородок.
Против Нанровы выступала Инханна, верховная жрица Авроры Соблазна.
– Да неужто? – воскликнула женщина, расхаживая по песку. – К чему опять этот спор? Идрис – всего лишь анклав мятежников внутри нашего королевства!
– Они никого не трогают, – напомнил Нанрова. – И нам не нужны их земли.
– Не нужны?! – вскричала Инханна, брызжа слюной. – Они контролируют все перевалы, ведущие к северным королевствам! Все действующие медные рудники! Их военные гарнизоны расположены на расстоянии возможного удара от Т’Телира! И они по-прежнему утверждают, что ими правят законные короли Халландрена!
Нанрова замолчал, а слушающие жрецы отозвались неожиданно громким одобрительным шумом. Гимн оглядел их.
– Ты заслала туда своих сторонников? – спросил он.
– Конечно, – ответила Аврора. – Как и другие. Я просто справилась получше.
Дебаты продолжились. Выступающие по очереди поднимались на помост и высказывались за или против нападения на Идрис. Жрецы выражали интересы народа: в их обязанности входило прислушиваться к людям и изучать вопросы государственной важности, а потом обсуждать их, чтобы держать в курсе дел богов, которые не имели возможности покидать Двор и общаться с горожанами. Если возникал спор, боги могли его рассудить. Боги делились на группы, отвечающие за определенные сферы. Одни занимались городскими проблемами, другие – соглашениями и переговорами.
Идрис не впервые становился темой обсуждения, однако Гимн не мог припомнить такой прямолинейной и жесткой дискуссии. Говорили об ограничениях. Блокаде. Даже о военном давлении. Но война? Никто еще не произнес этого слова, но все понимали, о чем ведут спор жрецы.
Гимн не мог прогнать образы из снов – видения о смерти и боли. Он не считал их пророчествами, но признавал, что они могли быть как-то связаны с тем, что волнует подсознание. Он боялся последствий войны. Наверное, он просто трус. Похоже, подавление Идриса решит множество проблем.
– Это ты стоишь за этим спором? – спросил он, поворачиваясь к Авроре.
– За этим спором? – сладко проговорила она. – Гимн, дорогой, жрецы сами решают, что обсуждать. Боги не утруждают себя такими приземленными вещами.
– Не сомневаюсь, – ответил он, откидываясь назад. – Тебе нужны мои приказы для безжизненных.
– Я бы так не сказала, – заметила Аврора. – Я просто хочу, чтобы ты знал, на случай…
Она осеклась, заметив, что Гимн сидит со скучающим видом.
– А, Цвета! – выругалась она. – Конечно, мне нужны твои приказы, Гимн. Иначе зачем я так стремилась затащить тебя сюда? Знаешь, тобой очень трудно манипулировать.
– Ерунда, – сказал он. – Достаточно пообещать, что мне не придется ничего делать, и я сделаю все, что ты хочешь.
– Все?
– Все, если не придется ничего делать.
– Но тогда твоя помощь – ничто.
– Правда?
– Да.
– Ну это уже хоть что-то!
Аврора закатила глаза.
Гимн был встревожен сильнее, чем показывал. Никогда еще аргументы в пользу войны не звучали так убедительно. Нашлись доказательства того, что в Идрисе наращивают армию, и в последнее время горцы ужесточили пропуск через перевалы. Кроме того, в народе крепло убеждение в том, что новые поколения возвращенных стали слабее предыдущих. Не слабее в отношении биохромы, просто менее… божественны. Менее великодушны, менее мудры. Гимн был склонен согласиться.