– Я уверен, что вы найдете способ, – сказал Треледис. – У вас во дворце только одна задача. Хотите защитить свой Идрис? Что ж, дайте жрецам короля-бога то, что нам нужно, и мы отнесемся с пониманием к вашим мятежникам. Мы, служители богов, наделены немалым влиянием при дворе и можем сделать многое для безопасности вашей родины. Мы просим лишь об исполнении единственного долга. Дайте нам наследника. Обеспечьте королевству стабильность. Халландрен не так... сплочен, как может показаться на первый взгляд.
Сири по-прежнему сутулилась, не глядя на Треледиса.
– Думаю, вы понимаете, – сказал он. – Я полагаю, что…
Он осекся и повернулся. К ложе Сири приближалась процессия людей, облаченных в красное с золотом, во главе с высоким человеком, который заставлял цвета ярко вспыхивать.
Нахмурившись, Треледис перевел взгляд на Сири:
– Мы поговорим еще раз, если возникнет необходимость. Исполняйте свой долг, Сосуд. Иначе мы примем меры.
С этими словами жрец удалился.
Она не казалась опасной. И это более чем что-либо другое заставляло Гимна верить опасениям Авроры.
«Я слишком долго был при дворе, – подумал он, учтиво улыбаясь королеве. – Собственно, всю жизнь».
Она оказалась маленькой и гораздо моложе, чем он ожидал, – почти девочка. Королева выглядела напуганной. Кивнув ей, Гимн подождал, пока жрецы поставят для него кресло, затем уселся и принял от служанок королевы виноград, хотя не был голоден.
– Ваше величество, – сказал он. – Вне всяких сомнений, я очень рад познакомиться с вами!
Девушка замялась.
– Вне всяких сомнений?
– Фигура речи, дорогая моя, – отозвался Гимн. – Довольно бесполезная… но уместная, поскольку я сам изрядно бесполезная личность.
Она склонила голову набок.
«Цвета! – подумал Гимн, вспомнив, что для нее только что завершился период уединения. – Похоже, я пока единственный возвращенный, с кем она познакомилась, не считая короля-бога. Первое впечатление вышло неудачным».
Но ничего не поделаешь. Он таков, каков есть. Кем бы он ни был.
– Рада познакомиться с вами, ваша милость, – медленно сказала она, взглянула на шепнувшую имя служанку и с улыбкой закончила: – Гимн Света Смелый, Повелитель Героев.
Она явно нерешительна. Либо ее не учили держаться в официальных ситуациях, во что с трудом верилось, так как девушка воспитывалась во дворце, либо она очень хорошая актриса. Гимн задумался.
Прибытие принцессы должно было положить конец спорам о войне, но вместо этого они обострились. Гимн держал глаза открытыми, ибо боялся, что даже если просто моргнет, то перед ним снова промелькнут картины разрушения из его снов. Они выжидали где-то поблизости, подобно Фантомам Калада.
Он не хотел признавать эти видения пророчествами. Потому что это означало бы, что он – бог. И в этом случае он сильно боялся за будущее.
Отогнав страхи, он одарил королеву очередной чарующей улыбкой и забросил в рот виноградину.
– Не нужно вести себя так официально, ваше величество. Вы скоро поймете, что среди возвращенных я самый ничтожный. Если б коровы могли возвращаться, они бы несомненно оказались по рангу выше меня.
Она снова замялась, не зная, как с ним себя вести. Обычная реакция.
– Могу ли я осведомиться о причине вашего визита? – спросила она.
Держится слишком формально. Напряженно. Смущена присутствием высокопоставленных персон. Может быть, она не притворяется? Нет. Вероятно, она ведет себя так, чтобы он утратил бдительность и недооценил ее. Или он просто слишком много думает?
«Цвета тебя побери, Аврора! – подумал он. – Я не хочу в этом участвовать».
Он уже собрался уходить. Но так он показал бы себя не с лучшей стороны, а несмотря на все его утверждения, Гимн Света любил выставлять себя с лучшей стороны.
«Надо быть полюбезнее, – подумал он с ленивой улыбкой. – Тогда, если она и приберет к рукам королевство, то, возможно, меня обезглавит последним».
– Вы спрашиваете о причине моего визита? – отозвался он. – Боюсь, причины нет, ваше величество. Кроме попытки вести себя естественно, которую я успешно провалил, пялясь на вас слишком долго и размышляя о вашем положении в этом беспорядке.
Королева снова нахмурилась.
Гимн бросил в рот виноградину.
– Чудесные штучки, – сказал он, беря еще одну. – Восхитительно сладкие, в собственной маленькой обертке. Но и обманчивые – твердые и сухие снаружи, но такие вкусные внутри. Не правда ли?
– У нас в Идрисе… не очень много винограда, ваша милость.
– Я, кстати, совсем другой, – заметил он. – Мягкий и приятный снаружи, но не слишком значительный внутри. Но, думаю, это к делу не относится. На вас, моя дорогая, весьма приятно смотреть. Куда приятнее, чем на виноград.
– Я… как это, ваша милость?
– У нас долго не было королевы, – пояснил Гимн. – По крайней мере, после моего возвращения. А старина Сезеброн и впрямь уже расхандрился во дворце. Выглядел одиноким. Хорошо, что в его жизнь вошла женщина.
– Благодарю за комплимент, ваша милость, – ответила королева.
– Всегда пожалуйста. Я придумаю еще, если вам понравилось.
Она молчала.
«Что ж, вот оно как, – со вздохом подумал он. – Аврора была права. Видимо, мне не стоило сюда приходить».
– Так, ладно! – Королева всплеснула руками, и ее волосы внезапно стали красными. – Что тут вообще происходит?
Он опешил.
– Ваше величество?
– Вы надо мной смеетесь?
– Вероятно.
– Но вы же должны быть богом! – заявила она, откинувшись назад и уставившись на навес. – Я только решила, что начинаю разбираться в этом городе, как жрецы начали на меня орать, а потом являетесь вы! И что мне с вами делать? Вы похожи больше на школяра, чем на бога!
Помедлив, Гимн Света с улыбкой устроился поудобнее на сиденье.
– Вы меня разоблачили, – сказал он, разводя руками. – Я убил настоящего бога и занял его место. Я пришел, чтобы пленить вас и потребовать выкуп сладостями.
– Вот они, – указала королева. – Разве вы не должны быть… не знаю, выдающимся или что-то вроде того?
Он сделал жест руками.
– Дорогая моя, как раз это Халландрене и означает быть выдающимся.
Кажется, слова ее не убедили.
– Конечно, я вру и не краснею, – заметил Гимн, поедая виноград. – Не следует переносить на других то мнение, которое у вас сложилось обо мне. Остальные гораздо божественнее меня.
Королева закатила глаза.
– А я-то думала, что вы – бог смелости.
– Формально.
– Мне вы больше кажетесь богом шутов.
– Я пытался занять этот пост, но меня не приняли, – сообщил он. – Видели бы вы того, кто исполняет эту работу. Твердолобый как скала и такой же уродливый.
Сири молчала.
– В этом я не соврал, – заверил Гимн. – Дар Радости, бог веселья. Если есть бог, который меньше соответствует своему посту, чем я, так это он.
– Я вас не понимаю, – признала она. – Кажется, я здесь очень многого не понимаю.
«Она не притворяется, – подумал Гимн, глядя в юные озадаченные глаза. – Или же самая лучшая актриса, какую я когда-либо видел».
Это что-то значило. Что-то важное. Возможно, существовала какая-то прозаическая причина прислать эту девушку вместо ее сестры. Например, болезнь старшей дочери. Но Гимн на это не купится – она является частью чего-то… заговора, может, нескольких. И какими бы ни были эти заговоры, девочка о них не знала.
«Фантомы Калада! – выругался про себя Гимн. – Это дитя разорвут на части и скормят волкам!»
Но что он может сделать? Вздохнув, Гимн встал, и жрецы принялись собирать его вещи. Девушка в замешательстве наблюдала. Он кивнул ей, подарив на прощание легкую улыбку. Она встала и сделала легкий реверанс, хотя, вероятно, и не должна была. Все же она королева, пусть и не возвращенная.
Гимн собрался уходить, но вдруг остановился, вспомнив свои первые месяцы при дворе и испытанную тогда растерянность. Наклонившись, он мягко сжал ее плечо и прошептал:
– Не дай им добраться до тебя, дитя.
И с этими словами ушел.