Рот ему не заткнули, но дыхания у него не осталось – в схватке пришлось потратить последнее, чтобы пробудить плащ упавшего громилы. Он опять застонал.
В углу горел фонарь, рядом с которым кто-то стоял.
– Итак, мы оба вернулись, – тихо произнес Дент.
Вашер не ответил.
– Я также все еще должен тебе за смерть Арстила, – продолжал Дент. – Я хочу знать, как ты его убил.
– В поединке, – прохрипел Вашер.
– Ты не побил его в поединке, Вашер. – Дент шагнул вперед. – Я это знаю.
– Тогда, быть может, подкрался и ударил его сзади, – сказал Вашер. – Он это заслужил.
Дент ударил его по лицу тыльной стороной руки, заставив качаться на крюке.
– Арстил был хорошим человеком!
– Когда-то. – Вашер ощутил вкус крови. – Когда-то мы все были хорошими, Дент. Когда-то.
Дент помолчал.
– Ты думаешь, твое маленькое геройское приключение исправит то, что ты натворил?
– Это лучше, чем становиться наемником, – ответил Вашер. – Работать на любого, кто заплатит.
– Я такой, каким меня сделал ты, – тихо произнес Дент.
– Та девушка тебе доверяла. Вивенна.
Дент повернулся. Свет фонаря не полностью освещал его лицо, и глаза оставались в тени.
– Так и было задумано.
– Ты ей нравился. А потом убил ее друга.
– Все немного вышло из-под контроля.
– У тебя всегда так, – заметил Вашер.
Дент поднял бровь, и на его лице в тусклом свете появилось выражение веселья.
– У меня всегда так, Вашер? У меня? Когда последний раз я разжигал войну? Убивал десятки тысяч людей? Это ты предал самого близкого друга и убил женщину, которая тебя любила.
Вашер не ответил. Какие доводы он мог привести? Что Шашара должна была умереть? Плохо было уже то, что она обнаружила приказ, создающий безжизненных из единственного дыхания. Что, если бы способ пробуждать стальные предметы, подобные Крови Ночи, начал применяться на Всеобщей войне? Чудовищные ожившие мертвецы с жаждущими крови пробужденными мечами устроили бы бойню?
Ничего из этого не имело значения для человека, видевшего, как его сестра погибла от руки Вашера. Кроме того, Вашер знал, что и сам не заслуживал доверия. Он создавал собственных монстров, чтобы сражаться в той войне. Не из пробужденной стали, как Кровь Ночи, но по-своему довольно смертоносных.
– Я собирался отдать тебя Тонку, – сказал Дент, снова отворачиваясь. – Ему нравится причинять боль. Это его слабость. У нас у всех есть слабости. Я заставил его ограничиваться животными.
Дент повернулся к нему с ножом.
– Мне всегда было интересно, что такого приятного он находит в том, чтобы причинять боль.
Близился рассвет. Неспособная уснуть, Вивенна отбросила одеяло и начала одеваться. Она была расстроена, но не понимала, почему. Возможно, Вашер в полном порядке. Наверняка где-нибудь кутит.
«Ну конечно, – с мрачной иронией подумала она. – Кутит. Очень на него похоже».
Раньше он никогда не задерживался на всю ночь. Что-то пошло не так. Затягивая пояс, она помедлила, глянув на мешок Вашера со сменой одежды. «С тех пор как я покинула Идрис, каждое мое дело с треском проваливается, – подумала она, продолжая одеваться. – Я провалилась как революционерка, провалилась как нищенка и провалилась как сестра. Что мне делать? Искать его? Я даже не знаю, откуда начинать».
Она отвернулась от мешка. Неудача. Совсем не то, к чему она привыкла в Идрисе. У нее отлично получалось все, что она там делала.
«Может, именно в этом причина, – подумала она, садясь. – Моей ненависти к Халландрену. Моей настойчивости в спасении Сири, стремления занять ее место». Когда отец предпочел ей Сири, она впервые в жизни почувствовала, что недостаточно хороша. Поэтому она пришла в Т'Телир, полная решимости доказать, что проблема не в ней. А в ком-то еще. Все равно в ком. Главное, что не в ней.
Но Халландрен снова и снова доказывал, что проблема именно в ней. И теперь, после того, как она столько раз терпела неудачи, ей было трудно действовать. Если она решит действовать, то может провалиться – и это так обескураживало, что казалось предпочтительным ничего не предпринимать.
Это был верх высокомерия. Она склонила голову. Последний штрих лицемерия, украшающий ее королевские локоны.
«Ты хочешь быть умелой? – подумала она. – Хочешь научиться контролировать происходящее вокруг тебя вместо того, чтобы тобой помыкали? Тогда ты должна научиться справляться с неудачами».
Это пугало, но она понимала, что это правда. Вивенна встала, подошла к мешку Вашера и вытащила из него помятую рубашку и пару леггинсов. С манжет и отворотов обеих вещей свешивались лохмотья.
Вивенна надела то и другое, а затем еще и запасной плащ Вашера. От ткани пахло хозяином, и, как и первый плащ, он был выкроен приблизительно по очертаниям человека. Вивенна поняла по крайней мере одну причину, почему его вещи напоминают лохмотья.
Она достала пару пестрых платков.
– Защищай меня, – приказала она плащу, представляя, как он хватает людей, попытавшихся напасть на нее.
Засунула руку в рукав рубашки, она произнесла:
– Когда скажу, станьте моими пальцами и держите то, что должна держать я.
Вивенна только пару раз слышала, как Вашер отдает приказ, но еще не знала толком, как визуализировать то, что она хочет от рубашки. Она вообразила прильнувшие к ее рукам лохмотья, как видела это у Вашера.
Пробудив леггинсы, она приказала им усиливать ее ноги. Лохмотья на леггинсах начали закручиваться, и Вивенна приподняла одну за другой ступни, чтобы лохмотья обвились вокруг подошв. Они укрепили ноги, леггинсы плотно прижались к коже.
Наконец она прикрепила меч, который дал ей Вашер. Она все еще не умела им пользоваться, хотя и научилась держать. Взять его казалось правильным.
Затем Вивенна покинула убежище.
Гимн редко видел, как плачут богини.
– Такого не должно было случиться, – проговорила Аврора, не замечая текущих по щекам слез. – Я держала все под контролем.
Темница под дворцом короля-бога была тесной. Вдоль двух стен стояли клетки, похожие на те, в которых держат животных. Достаточно большие, чтобы в них поместился бог. Гимн не мог понять, совпадение ли это.
Аврора всхлипнула.
– Я думала, что жрецы короля-бога на моей стороне. Мы работали вместе.
«Здесь что-то не так», – подумал Гимн, посмотрев на группу жрецов, встревоженно переговаривающихся на другом конце помещения. Лларимар понурив голову сидел в соседней клетке.
Гимн перевел взгляд на Аврору.
– Как долго? – спросил он. – Как долго ты с ними работала?
– С самого начала, – ответила она. – Предполагалось, что я получу командные фразы. Мы вместе разработали план!
– Почему они напали на тебя?
Она покачала головой, опустив глаза.
– Они заявили, что я не выполнила свою часть. Что я о чем-то умолчала.
– А ты умалчивала?
Аврора отвела заплаканные глаза. Она выглядела очень неуместно в своей камере. Прекрасная женщина с божественной фигурой, в изысканном шелковом наряде, сидящая на земле за решетками. Плачущая.
«Мы должны отсюда выбраться», – подумал Гимн. Он подполз к решеткам, отделяющим его клетку от клетки Лларимара, стараясь не замечать боль в бедре, и шепотом позвал:
– Тушкан. Тушкан!
Жрец поднял голову. У него был измученный вид.
– Как взломать замок? – спросил Гимн.
Лларимар моргнул:
– Что?
– Взломать замок, – пояснил Гимн, показывая на клетку. – Может, окажется, что я умею это делать, если правильно приложу руки. Я до сих пор не понял, почему так плохо владею мечом. Но это я наверняка умею. Мне бы только вспомнить, как это.
Лларимар изумленно уставился на него.
– Может, я... – начал Гимн.
– Да что с тобой? – прошептал жрец.
Гимн помедлил.
– Чтоб тебя! – проревел Лларимар, вставая. – Ты был писцом, Гимн. Цветом проклятым писцом. Не солдатом. Не сыщиком. Не вором. Ты был счетоводом у местного ростовщика!
«Что?» – пронеслось в голове у Гимна.
– Ты был таким же идиотом, как и сейчас! – закричал Лларимар. – Ты даже не отдавал себе отчета о том, что делаешь, прежде чем просто взять и сделать! Почему ты не можешь хотя бы изредка остановиться и спросить себя, конченный ты дурак или нет? Я тебе намекну! Обычно ответ – да!