– Кровь Ночи? – прошептала она.
«Вивенна. Забери меня».
Ее передернуло. Ей захотелось развернуться и бежать – даже от одной мысли о мече ее тошнило. Но Вашер, уходя, взял Кровь Ночи. Значит, она на правильном пути.
Зеваки говорили об убийстве. Неужели Вашер убит?
Обеспокоенная, она начала протискиваться через толпу, не обращая внимания на протестующие вопли. Поднявшись по лестнице, она проходила одну дверь за другой, в спешке чуть не пропустив ту, из-под которой змеился черный дым.
Она застыла. Затем, сделав глубокий вдох, распахнула дверь и вошла внутрь.
Комната была скудно обставлена ветхой и потертой мебелью, на полу валялся мусор и четыре трупа. Кровь Ночи торчал из груди старика с морщинистым лицом, лежавшего на боку с широко раскрытыми глазами.
«Вивенна! – радостно сказал Кровь Ночи. – Ты нашла меня! Я так рад! Я попытался уговорить их отнести меня во Двор Богов, но получилось не очень хорошо. Старикан чуть-чуть вытащил меня из ножен. Это хорошо, правда?»
Она упала на колени, чувствуя дурноту.
«Вивенна? – спросил Кровь Ночи. – Я поступил хорошо, да? Вара-Треледис швырнул меня в море, но я оттуда вернулся. Я вполне удовлетворен. Ты должна сказать мне, что я поступил хорошо».
Она не ответила.
«Ох, – произнес меч. – И Вашер пострадал, я думаю. Мы должны его найти».
Она подняла голову.
– Где? – спросила она, не уверенная в том, что меч способен хотя бы услышать ее.
«Во дворце короля-бога, – ответил Кровь Ночи. – Он пошел вызволять твою сестру. Думаю, ты ему нравишься, хотя он говорит, что нет. Он говорит, что ты раздражаешь».
Вивенна моргнула.
– Сири? Вы пошли за Сири?
«Да, но Вара-Треледис остановил нас».
– Это кто такой? – нахмурилась она.
«Ты звала его Дентом. Он брат Шашары. Интересно, она тоже здесь? Я не знаю, почему он бросил меня в воду. Я думал, что нравлюсь ему».
– Вашер... – проговорила Вивенна, поднимаясь на ноги и чувствуя головокружение от влияния меча.
Вашер в руках у Дента. Она содрогнулась, вспомнив злость в голосе наемника, когда он говорил о Вашере. Стиснув зубы, она схватила с неряшливой кровати одеяло и завернула в него Кровь Ночи так, чтобы не прикасаться к нему.
«А, – сказал меч. – Вообще-то это не обязательно. Я заставил старика почистить меня после того, как он вытащил меня из воды».
Она оставила его слова без внимания, подняла сверток, испытывая небольшую тошноту, и вышла из дома, держа путь во Двор Богов.
Гимн Света сидел, глядя на камни перед собой. Струйка крови Авроры затекала в трещину в камне.
– Ваша милость? – тихо позвал Лларимар.
Он стоял, прислонившись к прутьям, разделяющим их клетки.
Гимн не ответил.
– Ваша милость, я прошу прощения. Мне не следовало на вас кричать.
– Что хорошего в божественности? – прошептал Гимн.
Молчание. На противоположной стене маленькой камеры мерцали фонари. Тело Авроры не унесли, но оставили пару жрецов и безжизненных присматривать за Гимном. Плененный бог все еще был им нужен на случай, если солгал с командными фразами.
Но он не солгал.
– Что? – наконец переспросил Лларимар.
– Что в этом хорошего? – повторил Гимн. – Мы не боги. Боги так не умирают. Всего лишь небольшой надрез. Не шире моей ладони.
– Я сожалею, – сказал Лларимар. – Она была хорошей женщиной, даже среди богов.
– Она не была богиней, – возразил Гимн. – И никто из нас. Те сны лгали, если завели меня сюда. Я всегда знал правду, но никто не обращал внимания на то, что я говорю. Разве они не должны слушать того, кому поклоняются? Особенно если он просит их не поклоняться ему?
– Я... – Лларимар не находил слов.
– Они должны были видеть, – прошипел Гимн. – Должны были видеть правду обо мне! Идиот. Не бог, а писец. Глупый маленький писец, которому позволили несколько лет поиграть в бога! Трус.
– Вы не трус, – сказал Лларимар.
– Я не смог ее спасти, – продолжал Гимн. – Я ничего не смог сделать. Я просто сидел здесь и кричал. Может, если бы я был смелее, я бы присоединился к ней и взял под контроль армию. Но я колебался. И теперь она мертва.
Молчание.
– Ты был писцом, – тихо сказал Лларимар в сырой воздух. – И ты самый лучший человек, которого я знал. Ты был моим братом.
Гимн поднял голову.
Лларимар устремил взгляд сквозь прутья решетки на один из мерцающих фонарей на голой каменной стене.
– Я был жрецом, даже тогда. Я работал во дворце Ветра Добра Правдивого. Я видел, как он лгал, играя в политические игры. Чем дольше я оставался в его дворце, тем слабее становилась моя вера.
Он ненадолго замолчал, затем поднял голову.
– А потом ты умер. Погиб, спасая мою дочь. Это девушка из твоих видений, Гимн. Та самая, прекрасная девушка. Она была твоей любимой племянницей. По-прежнему была бы, я полагаю. Если бы ты не... – Он покачал головой. – Когда мы нашли тебя мертвым, я потерял надежду. Я собирался отречься от сана. Плача, я стоял на коленях возле твоего тела. И тогда Цвета засияли. Ты поднял голову, твое тело изменилось, став больше, мускулы окрепли. В тот момент я понял. Понял, что если для возвращения избран человек, подобный тебе, – человек, который умер, спасая другого, – то Радужные Тона реальны. Видения реальны. И боги настоящие. Ты вернул мне веру, Стеннимар.
Он встретился взглядом с Гимном:
– Ты бог. По крайней мере, для меня. Неважно, насколько легко тебя убить, как много у тебя дыхания или как ты выглядишь. Важно, кто ты и что ты значишь.
Глава 55
– Бой идет у главных ворот, ваше святейшество, – сказал окровавленный солдат. – Мятежники сражаются там друг против друга. Мы... у нас может получиться выбраться.
Сири почувствовала облегчение. Наконец что-то пошло как надо.
Треледис повернулся к ней.
– Если нам удастся выбраться в город, народ соберется вокруг своего короля-бога. Там мы будем в безопасности.
– Откуда они взяли столько безжизненных? – спросила Сири.
Треледис покачал головой. Они задержались в комнате перед парадным входом дворца в отчаянии и неуверенности. Прорваться через заслоны пан-кальцев было трудно.
Она посмотрела на Сезеброна. Жрецы обращались с ним как с ребенком – оказывали ему уважение, но даже не подумали спросить его мнение. Он стоял, положив руку на плечо Сири. Она видела в его глазах работу мысли, но под рукой не было ничего, на чем можно писать, чтобы их выразить.
– Сосуд, – произнес Треледис, привлекая ее внимание. – Вам нужно кое-что знать.
Она перевела взгляд на него.
– Не знаю, говорить ли об этом, – начал он, – поскольку вы не жрица. Но... если вы останетесь в живых, а мы нет...
– Говорите, – приказала она.
– Вы не сможете родить ребенка королю-богу, – сказал он. – Как возвращенный он неспособен зачинать детей. Мы так и не узнали, каким образом Первый возвращенный много лет назад смог произвести ребенка. На самом деле...
– Вы даже не думали, что ему это удалось, – ответила она. – Вы решили, что королевский род – фальсификация.
«Конечно, жрецы обсуждали записи о том, что королевский род происходит от Первого возвращенного, – подумала она. – Им бы не хотелось признать убедительность идрисских претензий на трон».
Он покраснел.
– Имеет значение то, во что верят люди. В любом случае, у нас... есть ребенок...
– Да, – согласилась Сири. – Возвращенный ребенок, которого вы хотите сделать следующим королем-богом.
Он потрясенно посмотрел на нее:
– Вы знаете?
– Вы собирались убить его, так? – прошипела она. – Забрать дыхание Сезеброна, тем самым убив его!
– Цвета, нет! – в ужасе возразил Треледис. – Как вы могли такое подумать? Нет, мы никогда не делали ничего подобного! Сосуд, король-бог просто должен отдать сокровище дыхания, которое он хранит, передать преемнику, после чего он проживет остаток жизни в мире – так долго, как пожелает. Мы заменяем короля-бога всякий раз, когда возвращается младенец. Для нас это знак того, что прежний король-бог выполнил свои обязанности и должен провести оставшуюся жизнь без этого ужасного бремени.