— Ты прекрасно знаешь, что никакого виски я тебе не подсовывал.
— Ага, ты просто поставил его на стол и оставил, чтобы я его нашел. Это что, не называется «подсунуть»?
— Ты еще скажи, что оно в саду на яблоне выросло. Ты сам пошел и купил его.
— Я же говорю тебе, что я его не покупал! — с негодованием возразил Криспин. — Я просто нашел его на столе!
Ему удалось донести кружку до рта, не расплескав содержимого.
Я поразмыслил. Если он все-таки, вопреки очевидности, говорит правду, кто-то явно хотел сделать ему большую гадость. Но, насколько я знал, настоящих врагов у него не было — разве что уставшие от него старые знакомые, которые, завидев его, переходили на другую сторону улицы и прятались в подъездах. Нет, скорее всего купил бутылку, а теперь хочет свалить вину на кого-то другого. Те времена, когда я верил каждому его слову, прошли безвозвратно.
— Как бог свят, Джонас, оно тут, на столе, стояло! — Он пролил еще пару слезинок. — Ты мне никогда не веришь!
Он выпил половину кружки.
— Я виски никогда не покупаю, — сказал он. — Такое дерьмо!
Когда на него находило, он мог пить что угодно. Один раз он ужрался мятным ликером.
Он продолжал ныть на тему, что я ему не верю, пока не разозлился по-настоящему. Внезапно он неуклюже размахнулся и запустил кружкой в стену. Кружка разлетелась вдребезги, по стене потекли коричневые струйки кофе.
Он встал, опрокинув стул и злобно набычившись.
— Дай мне денег!
— Слушай, Криспин, иди лучше проспись...
— Ублюдок! Мне надо выпить! Святоша проклятый! Ты ни черта не понимаешь, просто не хочешь понять! Это ты спер мое виски! Дай мне денег, и можешь идти в задницу!
Софи Рэндольф прокашлялась.
Криспин резко развернулся к ней, готовый встретить в штыки любое возражение, и его снова затошнило. По крайней мере у него хватило самоуважения на то, чтобы не блевать ей в лицо: он выбежал во двор, и до нас донеслись характерные звуки. Тоже неприятно, конечно...
— Это мой брат, — сказал я.
— Понятно.
Дальнейших объяснений ей, похоже, не требовалось. Она оглядела устроенный им бардак.
— Он все это приберет?
— Это вряд ли, — улыбнулся я. — Я сам приберу, когда он заснет. Если сделать это при нем, он разозлится и снова примется швыряться чем попало. Она неодобрительно покачала головой.
— Он не всегда такой, — сказал я. — Иногда он неделями не пьет.
Криспин вернулся, еще зеленее прежнего.
— Дай денег! — рявкнул он.
Я встал, пошел в кабинет, принес пять фунтов. Криспин буквально вырвал их у меня из рук.
— Паб еще закрыт, — заметил я.
— Мать твою! — ответил Криспин. Потом обвел взглядом кухню, увидел Софи и поправился:
— Мать вашу!
Он вышел во двор. В окно нам было видно, как он надменно направляется к воротам, изо всех сил стараясь выглядеть местным джентльменом, напрочь забыв о том, что одежда на нем мятая и он небрит.
— Зачем вы даете ему деньги?
— Чтобы избавить его от необходимости украсть их.
— Но... — Она осеклась.
— Когда ему приспичит, — объяснил я, — он действительно способен на все ради того, чтобы добыть спиртное. Милосерднее позволить ему добыть его, сохранив хотя бы остатки достоинства. Сегодня он весь день будет пьян, но, возможно, к завтрашнему дню все кончится.
— Но в пабе...
— В паб его пустят, — сказал я. — Там все понимают. Ему продадут бутылку, а когда увидят, что он готов отключиться, отошлют его домой.
На мой взгляд, Софи все же стоило бы лечь, но она настаивала на том, чтобы лично проследить за тем, как будут увозить ее машину. В конце концов она все же позволила мне самому позвонить в местный гараж, где меня знали, и все устроить. Потом она облачилась в свитер и джинсы, которые были ей велики на пару размеров, и провела большую часть утра у меня в кабинете, сидя в глубоком кресле и слушая, как я обсуждаю по телефону свои дела.
Керри Сэндерс была очень рада услышать про Речного Бога и не стала возражать насчет цены.
— Ну вот, это куда лучше, — сказала она. — А то этот Катафалк мне с самого начала не нравился. Что это за имя такое?
— Ладно... Его могут доставить из Девона в любое время. Куда и когда вам его привезти?
— На выходных я буду в гостях у этого семейства. — Я отметил, что даже теперь она избегала называть их по имени. — Я приеду туда к ленчу, и мне хотелось бы, чтобы лошадь привезли где-нибудь около половины пятого.
— Пожалуйста, — сказал я. — А по какому адресу?
— А разве я вам его не давала?
Я сказал, что при необходимости, конечно, мог бы и сам его узнать...
Наконец она выдала мне эту информацию — так неохотно, словно это была бог весть какая великая тайна. Деревня в Глостершире. Ясно как день.
— Ладно, — сказал я. — В полпятого будем на месте.
— Вы сами приедете?
— Нет. Обычно я сам не езжу.
— А-а... — Она была разочарована. — А... а не могли бы вы?..
— Да я вам не понадоблюсь.
— Но мне бы очень хотелось, — сказала она. Тон ее был чем-то средним между заискивающим и требовательным, и я понял, что, несмотря на всю свою самоуверенность, она все еще сомневается насчет этого подарка.
— То есть вы хотите, чтобы я их представил друг Другу?
— Ну да, что-то в этом духе...
Николь Бреветт, это Речной Бог. Речной Бог, познакомься с Николем Бреветтом. Привет, приятель, дай лапу... то есть копыто.
— Ладно, — сказал я. — Я приеду с лошадью.
— Спасибо.
И опять этот смешанный тон. С одной стороны, она явно полагала, что я должен ходить перед ней на цыпочках, а с другой, когда я согласился, она испытала неподдельное облегчение. Я подумал, что с ее стороны чистое безумие — пытаться войти в семью, членов которой она боится. Интересно, почему она к ним так относится?
— А про тех двоих вы больше ничего не слышали? — спросила она.
— Нет.
Я бы уже давно забыл про них, если бы не шишка на затылке, которая напомнила о себе, когда я причесывался. С тех пор столько всего случилось...
— Мне бы хотелось выяснить, зачем они отобрали у нас эту лошадь.
— Мне бы, конечно, тоже этого хотелось, — сказал я. — Но как? Если для вас это действительно важно, почему бы вам не обратиться в агентство Рэднора-Хелли? Они как раз занимаются такими вещами...
— Частные детективы?
— Специалисты по лошадям.
— Да, конечно. Но... Я не знаю...
Все упирается в ее отношения с Бреветтами.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал я. Она удовлетворилась этим ответом, но я вовсе не был уверен, что смогу что-то сделать.
Потом я позвонил в транспортную фирму в Девоне и договорился, что они заберут Речного Бога рано утром и встретятся со мной в три за Струдом. Они спросили, куда именно нужно будет доставить лошадь, но на меня вдруг напала осторожность, и я не сказал. Миль через десять после места встречи, и все. Дорогу я покажу. Я повесил трубку, чувствуя себя немного глупо, но ведь потеря Катафалка — далеко не шутка...
Я позвонил девонскому фермеру и попросил его послать с Речным Богом кого-нибудь из своих людей, чтобы присматривать за ним, и позаботиться о том, чтобы лошадь была вычищена и ноги и подковы были в хорошем состоянии. Фермер сказал, что ему некогда со всем этим возиться. Я ответил, что, если лошадь будет выглядеть как чучело, он получит ее обратно. Он побухтел, поворчал, потом согласился и повесил трубку.
— Как вы его! — улыбнулась Софи.
— Лошади, прибывшие с мелких ферм, иногда выглядят так, словно на них пахали...
Она закурила сигарету. Перевязанная рука двигалась с трудом.
— У меня кодеин есть, — предложил я. Она криво улыбнулась.
— Ну давайте.
Я принес обезболивающее и стакан воды.
— И часто вам приходится лечить людей? — поинтересовалась она.
— В основном самого себя.
Пока я звонил по телефону, она разглядывала фотографии со скачек на стенах.