– Конечно, жена моя. Но вам-то это зачем?
Дмитрий по-стрельниковски улыбнулся и легко соврал:
– Это обычный вопрос. Мы тоже должны выполнять много всяких странных прихотей начальства, вот и задаем подобные вопросы.
Ибрагимов понимающе усмехнулся, а потом спросил:
– Товарищ милиционер, а есть шансы мотор-то мой… то есть, не мой, конечно… найти, в общем?
– Есть. Будем искать. Вы нам в этом поможете, кстати. Остаток смены проведите за составлением описания вашего авто. Все от общего облика до последней гайки. Я ближе к вечеру заеду за ним. И еще – в ближайшие дни к вам придет еще один милиционер, расскажите ему то, что рассказали мне.
Через десять минут Белкин вышел на воздух и сощурился от яркого солнца, бьющего в глаза. После этого он приметил давешнего невысокого таксиста и направился к нему. Таксист снова курил, правда, теперь в одиночестве. Автомобилей перед таксопарком сильно убавилось – рабочий день был в самом разгаре. Невысокий заметил его, но теперь не проявил интереса, поэтому Дмитрий сам подошел к нему и бросил:
– Вот теперь поехали. Сначала на Спасопесковскую.
15
«Белый халат» поднял простыню с тела Овчинникова и обнажил его до груди. Издерганная женщина с заплаканными глазами нашла в себе силы лишь на то, чтобы кивнуть, а после этого начала заваливаться назад. Стрельников подхватил ее в последний момент. Он заглянул в лицо женщины – как ни странно, она была в сознании. Подоспел патологоанатом, подсунувший Виктору Павловичу стакан с водой. Стрельников благодарно кивнул и приставил стакан к губам женщины. Через пару минут она уже пришла в себя настолько, чтобы стоять без посторонней помощи. В остальном же она была очень далека от нормы – лицо белее молока и пустой взгляд. Виктору Павловичу очень хотелось бы отпустить ее домой, да еще и проследить, чтобы все было хорошо, но он не мог себе этого позволить – гражданку Овчинникову ждал долгий и тяжелый вечер.
Спустя сорок минут она сидела напротив Виктора Павловича на Петровке. За соседним столом сидел Володя Хворостин, погруженный в какие-то записи, а больше в просторном кабинете никого не было. Стрельников налил женщине воды из графина и начал не совсем с того, с чего начинают обычно:
– Вера Васильевна, а как давно вы знали своего мужа?
У нее задрожали губы от слова «знали», но она смогла взять себя в руки и удержала слезы.
– С 1921-го года, товарищ следователь.
– Чем он занимался, когда вы познакомились?
– Я точно не знаю. Андрей был служащим, но я даже не знаю, по какому ведомству.
На долю секунды на лице Стрельникова мелькнуло злое выражение – Чина неплохо устроился в новом мире! Выражение мелькнуло и тут же ушло – Вера Васильевна не была виновата в том, что ее муж был мерзавцем. Она, судя по всему, даже об этом не знала.
– А где он служил в последние годы?
– На «Красном октябре», что-то связанное с производством. Андрей рассказывал, что это именно благодаря ему у конфет такой вкус, а не иной.
– Вы не знаете, у него были какие-нибудь проблемы на службе? Плохие отношения с кем-нибудь?
– Андрей мне не рассказывал. Но он был добрейшим человеком, товарищ следователь! У него просто не могло быть ни с кем ссор. Вы знаете, когда мы познакомились, я была студенткой первого года и совсем без средств, а у него тогда средства были. И он очень помог мне в те времена… Как я теперь без него?
На этот вопрос у Стрельникова не было ответа. Он решил немного отвлечь Веру Васильевну:
– Позвольте полюбопытствовать, а на кого вы учились?
– На врача во Втором МГУ, но я ушла оттуда по настоянию Андрея после первого года обучения.
– А сейчас чем занимаетесь?
– Слежу за домом, воспитываю сына.
Виктор Павлович улыбнулся и кивнул. В действительности прошлые вопросы были совершенным проявлением любопытства, а не чем-то важным.
– Вы начинали говорить про какого-то иностранца, Вера Васильевна. Расскажите о нем еще раз. Как можно подробнее. Не спешите и не волнуйтесь – мне нужны все детали.
Овчинникова отпила воды, поправила зачем-то прическу, а после этого заговорила:
– Вчера около трех часов… нет, в половину третьего – к нам домой заходил иностранец. Он назвался Шарлем Розье и дал номер телефона.
– Розье? У него был акцент?
– Кажется да, но не сильный. Он очень хорошо говорил по-русски.
– А как он выглядел?
Вера Васильевна уставилась перед собой, представляя иностранца.
– Он выше меня, спина широкая, но большим он не кажется. Лицо круглое и улыбчивое. Он довольно красивый. На лбу залысина, а сами волосы русые.
Виктор Павлович старательно записывал каждое слово этого описания, хотя и понимал, что по указанным признакам в одной только Москве можно опознать сотни мужчин.