– Ууу, да ты действительно никогда не был с женщиной. И что мы будем с этим делать?
– Не знаю.
Белкин не узнал свой голос. Воздух вокруг до невозможного раскалился, и Дмитрию казалось, что его кожа горит огнем.
– Посмотри на нее.
Дмитрий крепко зажмурил глаза и помотал головой.
– Тебе ведь хочется этого. Ты думаешь, я не чувствую? Открой глаза – в этом нет ничего страшного. Наоборот, страшно, что ты этого еще не видел.
Как бы Белкин не сопротивлялся, в итоге желание пересилило. Глаза открылись сами собой, но Дмитрий готов был поклясться, что услышал их скрип.
Это была грудь. Белая женская грудь. Вполне полная и красивая. Александра немного недооценила то, с чем Белкину приходилось сталкиваться на работе – разумеется, ему уже доводилось видеть и женскую грудь, и иные интимности. Только то, конечно, с этим не стояло рядом. Он сам не заметил, как сжал ладонь чуть сильнее, чувствуя под ней податливую теплую кожу.
– А это тебе нравится?
– Комар сел. Согнать его?
На вторую грудь Александры, немного выше соска действительно сел большой и наглый комар. Он уже впился в кожу девушки своим хоботком, и Александра не могла этого не чувствовать.
– Нет, пускай делает свое дело – всем нужно чем-то питаться.
17
Виктор Павлович заметил на лестнице знакомую спину и прибавил шаг.
– Товарищ Владимиров!
Спина продолжила удаляться. Ее обладатель был занят беседой и, очевидно, не услышал окрик.
– Товарищ Владимиров!
На этот раз спина остановилась. Стрельникова догнал Владимирова и наткнулся на неожиданно тяжелый взгляд, тут же обернувшийся, впрочем, серой приветливостью.
– Доброе утро, товарищ Стрельников. Виктор Павлович, если не ошибаюсь?
– Точно так. Товарищ Владимиров, мне нужно с вами поговорить.
– О чем же?
– Это касается…
Виктор Павлович бросил взгляд на спутника Владимирова. Тот тоже был из ОГПУ, но Стрельников не знал, насколько он осведомлен об убийстве Осипенко, и насколько его можно об этом осведомлять. Поэтому окончание фразы Виктор Павлович решил сгладить:
– …вашего дела.
Владимиров, казалось, совершенно не удивился, как будто уже давно ждал, когда милицейский следователь решит с ним поговорить о деле, взятом на контроль. Он попросил своего спутника подождать и отвел Стрельникова чуть в сторону.
– Вы вспомнили что-то?
– Нет, дело не в этом. Это касается похожих случаев.
– Товарищ Владимиров!
Окрик раздался со стороны просторного кабинета оккупированного следственной группой по делу Осипенко. Стрельников никак не мог взять в толк, отчего чекисты решили расположиться на Петровке, раз все равно почти не привлекали к расследованию милицию. Владимиров бросил в сторону кабинета: «Сейчас, товарищ Гендлер!» а после этого обратился к Стрельникову:
– Виктор Павлович, сейчас никак не получится – начальство. Давайте позже.
– Во сколько?
– Ближе к вечеру – часов в пять.
Стрельников едва успел согласиться, а Владимиров уже сорвался и широким быстрым шагом, но не переходя на бег, устремился к ожидавшим его людям. Виктор Павлович хмыкнул – «начальство?» Как бы теперь головы не полетели за безрезультатность. Причем, голова Владимирова может быть первой. Так или иначе, от дел Стрельникова это было пока что достаточно далеко. А вот необходимость отыскать неуловимого Розье была вполне насущной. Этим Виктор Павлович и занялся.
Было утро понедельника, с момента убийства Овчинникова прошла уже почти неделя, и у Розье была масса времени на то, чтобы убраться настолько далеко, что до него не смогли бы дотянуться даже длинные руки МУРа. Но даже в таком случае поискать его следы стоило, тем более что фамилия «Розье», да угнанный таксомотор были пока что единственными ниточками расследования. День вновь прошел в разъездах. Государственные гостиницы кончились еще в пятницу, поэтому теперь Стрельников с Белкиным отрабатывали кооперативные, в которых увидеть иностранца было практически невозможно.
Их вновь преследовали неудачи. Не было в Москве никакого интуриста Розье, и у Стрельникова уже почти не оставалось сомнений в том, что никакого Розье вовсе не существовало никогда, зато существовал человек, который прикрылся этой фамилией.
С забитыми от беготни ногами, усталый и разочарованный Виктор Павлович в оговоренное с Владимировым время был на Петровке. Стрельников утер пот со лба и постучал в дверь «чекистского» кабинета. Он надеялся, что ребята из ОГПУ смогли накопать за эти недели хоть что-то.
Владимиров был в кабинете один. Он склонился к столу и что-то писал. Его поза была напряженной, а сам он производил впечатление быстроногого скакуна, которого впрягли в подводу с дровами. Владимиров поставил точку и поднял безразличный взгляд на Виктора Павловича.