Далее погибает Родионов. Пьяница без денег и связей – его не бьют топором по голове – его пристреливают из, я уверен, совершенно недешевого оружия. Далее это странное оружие снова проявляется, на этот раз в убийстве технолога с «Красного октября», до революции бывшего, кстати, мелким мошенником. Вроде никакой связи, но отчего тогда убийства однотипны? Это всегда очень качественная работа почти без следов и свидетелей с завершающим выстрелом в сердце. Именно поэтому, когда нам удалось точно выяснить, что Родионов и Овчинников были знакомы, для меня стало совершенно очевидным, что был знаком с ними и Осипенко.
Возможно, я ошибаюсь, и мы действительно видим лишь поразительное совпадение. А возможно, кто-то убивает конкретных людей, которые когда-то были связаны друг с другом, но с течением времени их пути разошлись до того, что один спился, а другой стал жить один в трех комнатах.
Вот теперь Владимиров крепко призадумался. Спустя около минуты он спросил:
– И зачем он их убивает?
– Ну, это отдельный вопрос, голубчик! Боюсь, пока что мы не сможем на него ответить. Упиться теориями, впрочем, можно – учитывая, что знакомство Родионова и Овчинникова относилось к бурным годкам, а также то, что я о них знаю, я бы предположил месть.
– Месть? Почему сейчас?
– А вот это самый важный вопрос и ответ на него находится в деле, которое ведете… вели вы. Именно Осипенко был первым, именно в его окружении и связях скрывается тот, кто нам нужен.
Неожиданно Владимиров снова стал совершенно безразличен. Он открыл свой отчет и взялся за перьевую ручку.
– Поговорите с товарищем Гендлером, Виктор Павлович. Теперь это его забота.
– Конечно, я расскажу ему об этом, но я, честно говоря, рассчитывал на вашу помощь.
– В чем же?
– Дело в том, что вы ведете это дело с самого начала и в любом случае знаете больше, чем тот, кто пришел вам на смену. Мне нужно…
– Я не могу.
– Понимаю. Мне не нужны все детали и обстоятельства. Просто что-то… какая-то наводка! Какие-то результаты. Какие-то люди. Неужели вы ничего не нашли за эти три недели?
Владимиров посмотрел на Стрельникова тем самым тяжелым взглядом, который Виктор Павлович увидел у него с утра.
– Вы ведь понимаете, что если расскажите товарищу Гендлеру то, что рассказали мне, мы заберем у вас это расследование и сделаем вашу жизнь проще. Почему вы так этого не хотите, Виктор Павлович?
Стрельников даже поежился – этот чекист прочитал его с легкостью. Виктор Павлович перестал улыбаться и ответил на тяжелый взгляд Владимирова.
– Товарищ Владимиров, сколько человек вы задержали за время этого расследования?
– Тридцать шесть.
– Среди них нашлось место домработнице или рабочему – соседу Осипенко?
– Разумеется, нашлось. Виктор Павлович, а вам не страшно задавать мне такие вопросы?
– Страшно, голубчик. Очень страшно. Но куда деваться? Вы бьете по площадям, а здесь нужно точное попадание. Вы не нашли убийцу сразу, значит, скорее всего, вы его не найдете, но кого-то осудить надо, и вы осудите. Возможно, даже не одного человека. Именно поэтому я хочу найти виновного как можно скорее – чтобы вы не успели поломать судьбы слишком многим. Вы сразу показались мне человеком толковым и основательным, тем, кто думает о деле. Каким окажется тот, кто вас заменил, я пока не знаю, поэтому о помощи я прошу вас, а не его.
Как ни странно, Владимиров почти не раздумывал:
– Хорошо, я попытаюсь вам помочь. Вы правы – мы бьем по площадям. Понятно, что домработница и сосед не при чем. Их и взяли-то для проформы. Но вот один человек…
Владимиров залез в стол и извлек оттуда несколько сшитых печатных листков. Он положил листки поверх своего недописанного отчета и произнес:
– Я, пожалуй, выйду подышать минут на десять, Виктор Павлович. Кабинет запирать не буду – вы же последите, чтобы никто из посторонних не заходил?
Стрельников кивнул, не говоря ни слова.
Владимиров тоже кивнул, поднялся на ноги и направился к двери. Уже у самой двери он, спохватившись, бросил:
– Кстати! Вы сказали о том, что Родионов и Овчинников могут быть связаны с Осипенко, а что насчет четвертого?
18
«Часто можно услышать, что так называемое «дыхание эпохи» навсегда уходит. Медленное исчезновение этого дыхания, есть признак приближения конца мира. Но любой год состоит не только из весны и лета. Справедливо это и для каждого отдельного дня. Как бы яростно не стремился человек исполнить мир таким, каким он был век или больше века назад, это недостижимо. А значит, важно брать все, что можешь взять, от детей нынешнего века. Люди, отягощенные любовью к прошлому, часто ошибаются из-за непонимания этого. Однако, люди, помнящие лишь черты своей эпохи и отказывающие прошлому в уважении, лишены твердости принципов…»