— Что я?
— Любите гольф?
— Не могу сказать, что люблю, но поиграть интересно…
— Да… Поиграть вам всегда интересно… — задумчиво проговорил Нагафенов, глядя в морскую даль. — Ну что ж, играйте! Человек живет, играя всю жизнь! Эти маски, ужимки, недоговоренности…
И тут один за другим из пустоты стали появляться люди. Походило это на сюжет старого фильма «Лангольеры», когда на несколько минут герои попали в будущее, а затем «съехали» в собственное время. Вначале поднялся невнятный гул и проступили прозрачные призраки из небытия, а после — голоса и обычные, плотские, мужчины и женщины разных стран мира.
Аня озиралась, не зная еще, радоваться случившемуся или горевать из-за утраты покоя. Их, людей, было так нестерпимо много, и все они были чужими, отвратительными, суетными. Наверное, мысли отразились у нее на лице, потому что Нагафенов, по обыкновению криво усмехнувшись, проговорил:
— Ну вот теперь вы со мною согласитесь. Ужасное зрелище, не так ли? Стать мизантропом очень просто — нужно поближе познакомиться с парой-тройкой сотен людишек из различных слоев общества. Увы, моя профессия предполагает именно это. Да и ваша… Я ведь наводил о вас справки, Анна Сергеевна! Не сказать еще, что Анна Зайцева — это бренд, но для зверей в шоу-бизнесе нет невозможного!
Теперь ухмыльнулась Аня:
— Конечно! Это ведь так просто: купить нескольких продажных журналюг и их шеф-редакторов. Пропиариться в Интернете, потаскаться по тусовкам и «пати» — и все. Ты на слуху, не сделав в этой жизни ровным счетом ничего! Были бы деньги!
Нагафенов даже глазом не моргнул. Более того — обрадовался:
— Да! Именно! Вот видите, как хорошо вы понимаете первоочередные задачи будущей селебрити! Звенеть всегда, звенеть везде, как на морозе яй… Упс! — он шлепнул себя по губам, как будто оговорился случайно. — Сорри, там дальше все неприлично…
Аня не смутилась — ей, наоборот, стало смешно. Засмеялся и чуть пристыженный (или сделавший вид, будто пристыжен) телеведущий.
— Да, простите, работа такая. Иногда нет-нет да спошлишь, а то и матернешься. Но ведь я прав! Если в Серебряные времена бичом человечества была цензура и гонениям подвергались талантливые люди, то теперь этим бичом стало бабло и быдластость публики, под которые ложатся все власть придержащие — а под ударом снова талантливые. Как там сказал классик? «Талантам надо помогать — бездарности пробьются сами!» Собственно, я что хотел сказать. Таланта, думаю, лично у вас негусто, но в нашем деле главное — выгодно продаться. Все продают себя в конечном счете — и инженер, и дантист, и даже грузчик на вокзале. Просто не все делают это с выгодой для себя.
Катер вышел в открытое море, оставив позади россыпь островов и судна-работяги. Нагафенов лениво потянулся бледным торсом и предложил собеседнице подняться на верхнюю палубу, где находилось мини-кафе. Возражать Аня не стала, и они уселись за столиком под соломенным тентом, а телеведущий заказал им обоим по бокалу «Perrier» со льдом.
— Так вот, — продолжал он, с небрежным изяществом устраивая локоть на подлокотнике ротангового кресла, где, разморенный жарой, едва ли не улегся, продолжая пристально глядеть на Аню сквозь полусмеженные веки, — продать можно всё и всякого, — Нагафенов всплеснул рукой и провел серебряным когтем по запотевшему бокалу со льдом. — Не верите? Однажды мы провели эксперимент. В переходе метро мы нашли парнягу. Он тренькал там на гитаре всякие «Звезда по имени солнце» да королей-с-шутами, не очень талантливо тренькал, не всегда попадал в ноты. Средненький такой лабух. Приодели. Облагородили у стилистов. И начали выдавать в прессе за внучатого племяша Примадонны. Скоро он так поднялся, раскрутился, стал ездить на гастроли за рубеж. Остапу Бендеру с Шурой Балагановым и не снилось! Борисовна, конечно, в итоге устроила скандал, надавала вашему покорному слуге по шее… Но идею оценила и простила. Да-с, простила! Святая, просто святая! Одно слово — Примадонна! Анна Сергеевна, а что вон там был за островок такой прелюбопытнейший?
Нагафенов подал ей бинокль, наведя его на поселок Эль Кафр, который они миновали минуты три назад и уже значительно от него отдалились.
— Прямо восточный базар из «Тысячи и одной ночи»!
— Кафр, — взглянув, ответила Аня и отпила глоток студеной минералки из облепленного пузырьками бокала. — Торговый центр Эль Гуны. На самом деле он по сути и есть базар.
Шоумен засмеялся:
— А, тот самый знаменитый Кафр! Да, но я вот как-то не люблю все эти проспекты и путеводители… Верите — ни в одной поездке ими не пользовался! Хотите сразиться со мной в шахматы? Вы ведь играете в шахматы?
— Думаю, нет. Хотя зарекаться не стану…
— Вот и не нужно! Человек так много о себе даже не подозревает! Итак, с вас — партия! Заметано! После прогулки я наведаюсь к вам в «Шератон», и отвертеться вам не удастся.
Аня смерила его быстрым взглядом и отвернулась, сохранив свой ответ при себе.
Перед погружением инструктор попросил группу выслушать некоторые наставления.
— Чего он там лепечет? — не понял крупный, коротко остриженный мужчина с впечатляющей нижней челюстью. — Есть тут еще русские?
Все осторожно отодвинулись, оставляя замешкавшуюся Аню наедине с ним.
— Я по-ихнему не шпрехаю ни… э-э-э… хрена, — он оглянулся на женщин. — А этот чурка мог бы и русский выучить из уважухи!
Аня поморщилась:
— Я переведу, — пообещала она в надежде, что эта гора мяса и мышц умолкнет.
— О! Молодец! Мелкая, а молодец! Как тя зовут?
Инструктор сделал вид, будто ничего не заметил. Судя по всему, для него это был не первый турист из России.
— Он говорит, — шепотом переводила Аня, — что на рифах желательно надевать специальные тапочки и…
— Белые, штоль? — гоготнул нувориш. — А на фига там тапочки, в воде-то?
— В рифах живут морские ежи и некоторые еще более опасные рыбы. Если вы случайно наступите на иголки, то не сможете ходить неделю.
— А че, тапочки спасут? — с сомнением разглядывая матерчатую обувь, прогудел тот. — Блин, развели всякой параши, искупаться негде! Слышь, а ты спроси его, акул здесь нет?
Аня дождалась, когда инструктор закончит фразу и подняла руку. Нувориш презрительно хмыкнул у нее за спиной.
— Акул здесь много, но на людей они не нападают.
— Че? А он за акул отвечает? Не, я ему бабло не за то бошлял, чтобы мне отхватила ногу какая-нибудь здешняя акула!
Аня стиснула зубы, борясь с яростным желанием испепелить его на месте. Она не знала, как бы у нее это получилось, но намерение оттого слабее не становилось.
Нагафенов стоял в сторонке, слушал лекцию и не вмешивался в их беседу. На лице своем он выказал такое внимание, как будто собирался записывать за лектором все его рекомендации.
— Пожалуйста, — почти прошипела девушка, не оглядываясь на соотечественника, — не мешайте слушать. Если вы боитесь, лучше заберите деньги и вернитесь, зачем устраивать скандалы?
— Слышь ты… мелкая! Будет меня еще всякая бздюшка брать на понт! Ты клюв-то береги, поняла? Поняла, спрашиваю?
Зрение Ани застила огненная пелена. Она отключилась на несколько мгновений, а когда в глазах прояснилось, обозленного нувориша уже теснили от нее в сторону. Ее саму, улыбаясь, обнимал за плечи Нагафенов:
— Анна! Как слышно? Прием!
Она помотала головой и выдохнула. Ей показалось, что воздух колыхнулся, как в пустыне над раскаленным песком, и слегка затуманился дымком или паром. Если бы здесь стояла минусовая температура, Аню это нисколько бы не удивило.
— Ну нельзя же так, Анна! Мало ли на белом свете дегенератов? А вы чуть не хлопнулись в обморок!
— Не выношу хамов! — процедила она, с ненавистью покосившись в сторону нового русского, и тот сразу же сделал угрожающий жест в ее адрес.
— А кто их любит? Но люди таковы. И, к сожалению, это еще не самый худший представитель человеческого племени…