И тут администратора, ждавшего от своего начальника чего угодно, только не этого, осенило: Нагафенов в кого-то влюбился!
12 часть. Твой кумир и герой
В алой маске, рыжем пышноволосом парике и огненно-красном платье Зелида походила на ожившее пламя. Она плясала, притягивая к себе взоры цалларийских зевак, собравшихся на главной площади города задолго до основной части праздничной церемонии.
Комедианты не успели узнать об исчезновении Айнора и хозяина гостиницы. Последний раз телохранителей видела Зелида, когда Игалар и ее «красивый господин» уходили на половину владельца дома.
Вернувшись от историка Лесеки, Ольсар первым делом отправился на поиски нынешнего телохранителя нынешней месинары, да не тут-то было.
Одежду в комнате каждого целенийца гостиничная прислуга заботливо развесила в шифоньеры, а на подушки выложила новенькие красные маски.
К себе сыскарь только заглянул, входить не стал: ему не терпелось обсудить новые сведения с кем-то посвященным, и лучше остальных на эту роль подошел бы Айнор. Но погода над Фиптисом была такой, что лучшей грех и пожелать, воздух так и сочился запахом моря, а всеобщая радость меняла мир в лучшую сторону. Все это вполне могло выманить обоих телохранителей — молодого и старого — на прогулку по городу. К тому же им. Возможно, было чем поделиться друг с другом.
Словом, Ольсар, нимало не обеспокоившись, направился в комнату Лорса Сорла, однако доктор крепко спал. Сыскарь понимал, что отдохнуть сейчас не помешало бы и ему самому, и в то же время что-то подсказывало, что не время для снов. И тогда он вспомнил о Вальбрасе.
— Входите, Ольсар! — крикнул тот, услышав шаги у двери.
— Вам лучше?
— Как видите! — расхититель гробниц прохаживался по своей комнате, время от времени поглядывая в окно. — Ну и что Лесеки? Сильно глуп?
— Это была женщина, Вальбрас!
— Сильно глупа? — не моргнув и глазом, поправился Вальбрас.
— Напротив, восхитительно умна. Подобный ум я знавал лишь в одном случае: если беседовал с нашей месинарой, да будут дни ее легки. Одним словом, наши навигационные карты — подделка.
— Да и что нам те карты! — молодой человек небрежно бросил себя в кресло и плеснул вина из кувшина в свой и в чистый бокалы. — Выпьем, Ольсар? Вы слишком возбуждены после этого свидания. Выпейте, прекрасное вино!
Ольсар отмахнулся:
— Как это «что нам те карты»? Карты, которые мы приняли за фантазию картографа, якобы рисовавшего моря и материки Рэи, на самом деле не очень грамотная компиляция изображения материка на обратной стороне нашего мира.
— А-а-а, страна Рэаната! — воскликнул Вальбрас, отпивая из бокала. — Встречал я это название, встречал! Даже, кажется, вспоминаю, где… Это страна дикарей-людоедов.
— Как? Рэ-а-на-та?
— Да. Пишется вот так.
Расхититель гробниц огляделся в поисках чем и на чем можно было бы написать то, что он хотел, и сыскарь подал ему пергамент с нарисованными чудовищами. Вальбрас слегка поежился, увидев их, и вывел прямо под нижней мордой: «Рэ-йн-Та».
— Я читал, что когда-то в древности остров Стонов принадлежал не нам и даже не Ралувину, а правителю Рэанаты. Был там какой-то очень справедливый сказочный правитель — уж не знаю, бывают ли они справедливыми…
— Вальбрас, я все-таки на службе ее величества, не забывайтесь!
— Да бросьте вы пугать меня, Ольсар!
— Так и что там с этой страной?
— Это сказка. Причем настолько непонятная и бессвязная, что мне даже совестно вам ее пересказывать.
— Вы, главное, пересказывайте!
— Потом на Рэанате что-то случилось, и некогда великую землю заселили стада выживших из ума дикарей, а остров Стонов забрал в качестве колонии правитель Ралувина. Его дальний потомок при правлении ее величества месинары Ананты XVIII собирался подарить остров Цалларию, но бабушка нашей месинары оказалась прозорливее и каким-то образом отыграла его в нашу пользу. Это прекратило экспансию Цаллария в те края, но с тех пор наши государства еще больше враждуют друг с другом, чем прежде.
— Стоп-стоп! Вы сказали — «отыграла», Вальбрас! Как это — отыграла?
— Ох, вам ли не знать о любимой игре их величеств?! Да вы разве не читали старую притчу об острове Стонов?
— Знаете, мои интересы всегда лежали… гм… в несколько иной области. Но я уже чувствую, что скоро и мне придется стать географом или историком… — с ехидцей заметил Ольсар. — А вам известны правила той игры?
— Нет. Знаю, что один играет за чудовищ Дуэ, а другой — за созданий Рэи, и на доске эти твари рубают друг друга почем зря, пока одна из сторон не потеряет своего главаря.
Ольсар свернул карту Рэанаты и поднялся:
— Не могу поверить, чтобы Ваццуки отступился от своих целей… Если его интересовал остров Стонов и, как следствие — Рэаната, то отчего бы вдруг он отказался от идеи колонизации? — размышляя вслух, пробормотал он.
— А что, когда ходишь из стороны в сторону, голова начинает лучше соображать? — насмешливо уточнил Вальбрас.
— Совершенно верно! Доктор Лорс говорил, что это из-за притока крови к головному мозгу. Вальбрас, а знаете, мне показалось, что эта Лесеки упорно на что-то мне намекает. Она не могла сказать прямо — этот ее слуга очень уж походит на соглядатая. Кстати, а что вы думаете о масках, Вальбрас? — вдруг перескочил на другую тему задумчивый сыскарь.
Тот перестал зевать и выпрямился в кресле:
— О каких масках?
— О моей, о вашей. Обо всех масках, одним словом!
— Я скажу — а вы меня арестуете. Сейчас, как же, разбежался!
Ольсару стало невыносимо смешно. Он захохотал и долго не мог остановиться. Вальбрас уже и сам понял глупость сказанного; пытаясь что-то произнести, он водил руками, чтобы привлечь к себе внимание собеседника, но тот издавал лишь сдавленные всхлипы и вытирал слезы.
— Ох, простите! Я представил невзначай, как арестовываю вас, красномасочника, и сам в красной маске веду вас в цалларийскую тюрьму — и там мы с вами становимся добрыми соседями по камерам!
— Да будет вам! Что я думаю о масках? Я думаю, что маски нужны немногим — скрыть под ними что-то необычное. Но если бы маски носили только эти немногие, они выделялись бы, наоборот, еще сильнее. Каков выход? Замаскировать всех!
Ольсар кивнул. Он думал в точности то же самое.
— Теперь слушайте! — сказал Игалар, когда они с Айнором, проделав длительное речное путешествие, а затем проехав долгий путь в седле, остановились у входа в Обелиск на границе Цаллария и Ралувина.
Фиолетовые сумерки сгущались над знакомым шпилем. Никогда не мог понять Айнор, как одно и то же сооружение может присутствовать в двух местах сразу.
Старый телохранитель извлек что-то из-за пазухи и подал Айнору со словами:
— Берегите это, как зеницу ока. Однажды об этой заколке для плаща рассказала мне ее величество Ананта XVIII: если это появится у меня внезапно и без чьего-либо посредства, это тоже будет означать, что она, хозяйка вещи, находится в большой опасности и мне стоит принять меры. Но — увы… я не знаю, какие меры можно принять. Заколка появилась на моем столе полторы недели назад. Просто возникла из ничего. Еще вечером ее не было, а утром я уже держал ее в руках и недоумевал, покуда не вспомнил о словах месинары. Поскольку она была нужна ее величеству для скорого преодоления пути через Обелиск, я имею смелость предполагать, что и теперь, здесь, она должна стать ключом. Возьмите!
Айнор смотрел на знакомую пуговицу, которая еще так недавно и уже так давно скрепляла воротник походного плаща месинары Ананты ХХ.