— Будь умным! — твердил отец. — И никому не позволяй поработить твой дух и разум! Когда вырастешь — поймешь!
— Будь сильным! — со своей стороны наказывала мать. — И никому не дай себя в обиду. Эти люди должны гордиться знакомством с тобой!
Если отец молчал, то мать, бывало, выговаривалась в присутствии сына, поминая супруга нелестным словцом. И Айнор решил, что быть умным, конечно, хорошо, но будет лучше, если он станет в большей степени таким, каким его хочет видеть мать.
И снова темнота, снова невидимое присутствие Эфэ, снова ощущение раздвоенности самого себя, как будто находился Айнор в двух местах сразу. Светлое пятнышко было уже совсем близко; от него отделился сверкающий силуэт.
Плавно и стремительно развернувшись в воздухе, крылатое существо опустилось на землю, где сразу же стало громоздким и неуклюжим. Подтягивая сложенные за спиной крылья, точно гигантский нетопырь, оно тяжело поползло к Айнору. Тот схватился за меч, но величественное и жуткое создание покачало головой, а потом сказало женским голосом:
— А ведь ты мог бы стать нижним звеном Циркле Месинаре, если бы сделал так, как хотел твой отец! Ты не был бы посвящен во все тайны, но имел бы почет и большое состояние. Тебе кланялись бы те, кто раньше отворачивался!
Телохранитель пригляделся. Несмотря на чудовищность, тварь напоминала человека. И чем дольше смотрел на нее Айнор, тем больше убеждался, что красивее этого существа нет ничего и никого на белом свете и что страх перед его внешним видом был злонамеренно вселен в людские души и стал передаваться детям вместе с материнским молоком.
Но был приучен Айнор не доверять чужакам, какими бы обаятельными они не казались. Даже события носят маски!
— Я доволен своей судьбой! — отринул Айнор, глядя, словно на картинку, на себя самого в светлом пятне за спиной чудовища.
Вот он, разодетый и гордый, подписывает указы, и идут к нему на поклон обычные дворяне — те, что в детстве колотили и дразнили его.
Похожее и на змею, и на человека, и на ящерицу, и на летучую мышь, создание не стало скрывать, что слова телохранителя пришлись ему по душе. Картинка померкла.
— Ну что ж, продолжай идти на свет!
Чудовище грузно припало к земле, с силою оттолкнулось и, хлопнув парусами гигантских крыльев, улетело в темноту.
Разбрасывая бурелом, Айнор пробился еще на несколько шагов вперед. По его не защищенному маской лицу хлестали ветки, ко лбу липли волосы, а пот заливал глаза. Эфэ звенел подковами и глухо топал копытами по дерну.
— Если бы я был в Циркле Месинаре, — добавил телохранитель, продолжая диалог с улетевшей тварью, — я никогда не узнал бы месинару так, как знаю теперь. Я служил бы слепо и бездумно. Я был бы не верным последователем, а невольным рабом, проклинающим свой удел, как проклинают его все убогие из месината во главе с их предводителем — регентом!
Кусты зашуршали, да так громко, словно по ним волокли стволы упавших деревьев.
Со всех сторон на Айнора с Эфэ стали выпрыгивать уродцы с искаженными человеческими телами, но с головами ящериц и жаб и о длинных закрученных хвостах. И телохранитель вспомнил бабушкины сказки о страшных лаурвах, которые овладевали разумом человека и всю жизнь истязали его страшными пытками.
— Ты никто, ты жалкий прислужник! — наперебой квакали они, размахивая когтистыми лапами и нанося увечья.
— Даже Игалар, такой же презренный телохранитель, получил больше тебя!
— Ты мог бы иметь власть и богатство!..
— С твоими талантами!..
— С твоим умом!..
— Ананта ни разу не выказала тебе своей благодарности!
— А Ольсара она приветила больше, чем тебя, хотя он не находился денно и нощно возле ее персоны!
— Ты имеешь возможности, но не пользуешься, глупец!
— Ты будешь таким же снобом, как твой отец! Вы оба умрете в безвестности, а ваши могилы зарастут бурьяном!
— Вам с ним не оставить в этой жизни никаких следов!
— Сейчас можно все изменить! Всего только вернуться туда и изменить!
Высокий незнакомец в богатой одежде и плаще до пола стоял у моста и смотрел, как целая орава мальчишек из семей простолюдинов по приказу двух дворянчиков избивает одного — рослого и бедно одетого — парня. Тому ничего не стоило сейчас, разбросав неприятелей, подбежать за помощью к вельможе. Но он упорно противостоял своре, получая новые шишки, синяки и ушибы.
Незнакомец загадал: если сейчас этот гордец проявит здравый смысл и подаст хоть малейший знак с просьбой о помощи, он возьмет мальчишку с собой и сделает своим преемником. Юный дворянчик постигнет тайны земли и небес, он узнает о взаимосвязях этого мира, и лучшие умы Кирранота будут кланяться ему заочно, читая его работы и ни разу не увидев по-настоящему. Но у него будет истинная власть — такая власть, которой не нужно бряцать, она сама идет впереди великого учителя.
Однако мальчишка оказался глуп, и его избили до полусмерти.
Настоящий Аурилиа Лесеки, он же незнакомец, тяжело вздохнул и, набросив на голову капюшон, перешел по мосту на другой берег реки Забвения…
— Мне нравится та судьба, какая у меня сейчас! — заорал Айнор и с остервенением, окровавленный, порубил множество лаурв, заставив уцелевших спасаться бегством. — Мне не нужно поклонение умников — ни благородных, ни подлых! Мне не нужно признание вельмож! Я сделал правильный выбор и не жалею о нем!
— Не ты ли плакал в тот день? — подквакнула отрубленная голова одной из бестий. — Вспомни взгляд отца, вспомни причитания матери! Ты жалел! Ты знал, что даже силой тебе никогда не справиться с презрением других! Вот за что ты отрубил мне голову? За правду?
«Он не любит критику! — зашелестело вокруг. — Он боится критики!»
Туловище лаурвы поднялось, слепо похлопало лапой по земле, наткнулось на свою голову и нахлобучило ее себе на плечи. Скроив оскорбленный вид, оно перекинуло хвост через локоть, будто плащ, и удалилось.
— За то, что лапы распускало! — усмехнулся Айнор, вдруг ощутив, что обидные слова порубанных тварей уже не задевают его, даже веселят, а раны от их когтей сами собою затягиваются на теле и на лице.
Поднялись, надели головы и пошли на поиски других жертв остальные лаурвы. Вид у них был помятый и понурый. Они ворчали, бухтели и жаловались друг другу на Айнора. Многие так и волокли за собой безвольные хвосты.
— И что это вдруг вас так обеспокоила моя судьба? — с насмешкой спросил он вслед.
Твари обернулись все как одно, постояли, посмотрели на него и, без всякой надежды махнув лапами, побрели дальше.
— Это не их, — произнес уже знакомый женский голос, — это меня беспокоит, сможешь ли ты выполнить свое задание, а позже — помочь Ольсару…
Айнор оглянулся. Держа в руках неведомый музыкальный инструмент, в кресле, стоявшем посреди невесть откуда взявшейся комнаты, сидела женщина. Договорив, она стала перебирать струны и напевать под нос. Было в ней что-то от той крылатой полузмеи-полуящерицы.
— Я расскажу тебе историю этого мира, Айнор. Ты должен знать!
— В незапамятные времена Просветленными, о которых я ничего не знаю, людям в дар было оставлено пять хогморов. Тех, которые должны были вести их в жизни и отвечать за основу того, что делает человека высшим существом, умеющим распоряжаться своим разумом.
Первый был хогмором совести. Второй — хогмором мудрости. Третий — хогмором дерзания и познания. Четвертый — хогмором любви. Пятый — долга.