– Вот тут ванная, а полотенца и прочее – здесь. Не стесняйтесь пользоваться всем необходимым. То же самое с кухней, угощайтесь, – говорит он, прежде чем дойти до лестницы. Затем ведет нас наверх и по коридору, прежде чем открыть дверь. – А вот комната для гостей. Не слишком неудобно, Лейн?
– Нет, все в порядке, – отвечает он.
– Прямо за ней есть ванная, – продолжает Мик, показывая ее нам. – Только… Не забудь про лестницу. Хочешь, я поставлю перед ней что-нибудь?
– Нет, не нужно.
– Ладно, тогда схожу за одеялом для Феликса. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать, – говорит Мик, прежде чем выйти из комнаты.
Я веду Лейна в ванную и показываю ему, где что находится, прежде чем сделать то же самое в спальне.
– Если тебе что-нибудь понадобится, просто крикни, и я тебя услышу. Если захочу.
– Другого я и не ожидал, – бормочет Лейн. – И похоже, происходило это не раз.
Я ухмыляюсь.
– Чудненько. Мне нравится оставлять тебя неудовлетворенным. Ну, ладно… Спокойной ночи, хоть сейчас и не ночь.
Лейн хватает меня за запястье, и я снова обращаю на него внимание.
– Ты в порядке? – спрашивает он, протягивая другую руку.
Я тянусь к ему ладонью, и он крепко ее сжимает.
– Да, все хорошо, – отвечаю я.
– У тебя что-нибудь болит? – продолжает задавать вопросы Лейн.
– Голова и немного тело, но в целом, все нормально.
– Ладно… – соглашается он, отпуская мои руки. – Ты ведь не лжешь мне?
– Нет, клянусь.
Лейн выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, и по какой-то причине мне хочется, чтобы он попросил меня остаться здесь, с ним. Однако мужчина этого не делает.
– Надеюсь, утром ты почувствуешь себя лучше. Если я тебе понадоблюсь, дай знать.
– Спасибо, спокойной ночи, – говорю я.
– Спокойной.
Наблюдаю за Лейном с минуту, прежде чем повернуться к двери. Потом иду по коридору и спускаюсь по лестнице. А когда добираюсь до гостиной, то вижу, что Мик раскладывает диван и бросает на него одеяла.
– Я оставил в ванной чистую одежду. Тебе еще что-нибудь нужно? – спрашивает он.
– Нет, спасибо, – говорю я, направляясь в ванную.
Когда возвращаюсь, то замечаю, что в комнате никого, кроме пса, который смотрит на меня своими печальными карими глазами. Проходя мимо, я глажу его по голове, и он вскакивает, чтобы последовать за мной. Я подхожу к разложенному дивану и ложусь. Затем похлопываю по кровати, намекая псу лечь рядом, но он не двигается – лишь смотрит на меня.
В комнате настолько идеальный порядок, что мне кажется, будто я уже все испортил, бросив спортивный костюм на пол, рядом с диваном. Передо мной стоит большой телевизор с плоским экраном и полками по обеим сторонам. Диван удобный, но простыни пахнут, как будто они долго лежали в шкафу. Некоторое время я просто валяюсь и наблюдаю за Купером, который лежит на коврике возле кровати.
Внезапно раздается хлопок, и я вздрагиваю от неожиданности, прежде чем понимаю, что это, вероятно, кто-то на улице. Мое сердце колотится, пока я смотрю на запертую дверь. Затем встаю и поднимаюсь по лестнице, а Купер следует за мной. Я иду по коридору и стучу один раз в дверь Лейна, прежде чем войти.
– Лейн?
– Что-то не так? – спрашивает он, глядя в мою сторону из-под одеяла.
Я понимаю, что свет в спальне все еще горит, и выключаю его.
– Насколько хорошо ты знаешь Мика? – спрашиваю я, подходя к двуспальной кровати.
Затем забираюсь на нее и сажусь рядом с Лейном.
– Я знаю его почти год. Но мы стали партнерами только за несколько месяцев до того, как потерял зрение, – отвечает он.
– Есть в нем что-то такое, что мне совсем не нравится, – признаюсь я.
Лейн выгибает бровь.
– Ты знаешь его всего два часа. Мик оплатил твой завтрак и постелил на своем диване. Так почему же он тебе не нравится?
– Когда я был ребенком, то редко оставался на одном месте. Моя мать тащила меня в дом каждого мужчины, с которым жила, или же меня переводили из одной патронажной семьи в другую… Именно так я понял, что человека стоит оценивать по поведению его домашнего животного. У одного из мужчин, с которыми жила моя мать, был пес-дворняга. Он всегда двигался так, словно шел по стеклу. Осторожно, уворачиваясь. Я думал, что собака вела себя так, потому что была робкой и не знала меня. Но довольно скоро хозяин показал свое лицо, избивая ее на моих глазах, а потом принялся и за меня самого – всякий раз, когда я делал что-то не так. Поэтому я начал судить о домах, в которых появлялся, по тому, как вели себя домашние животные. И если человек обладал жестокой натурой, то питомцу обычно приходилось хуже всех.
– Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к Мику. Ты говоришь про Купера? Он всегда себя так вел. Пес являлся частью подразделения К9, но был слишком робок для операций, поэтому Мик приютил его. Поверь мне, он не такой уж плохой. Уверен, что твое детство не было хорошим, но иногда стоит доверять людям. Обещаю, что смогу тебя защитить.
Не уверен, что собираюсь продолжать этот разговор, к тому же я не привык давать людям шансы.
– Да… Ты прав… Наверное я просто устал, – говорю я. – Пойду вниз.
– Оставайся здесь, – говорит Лейн.
– Ты уверен? Разве Мик не найдет это странным?
– Ну и ладно – отвечает он, и я откидываю одеяло, чтобы забраться под него. – Феликс… Прости что все, что происходит с тобой. Мне очень жаль, что из-за меня ты пострадал.
– Все нормально, правда, – говорю я.
– Ладно, – произносит Лейн и тянется ко мне.
Я прижимаюсь к нему, и он обнимает меня сильной рукой. Я чувствую себя в безопасности, и мне приходится напоминать себе о том, что Лейн – всего лишь мой работодатель, и что я не должен допускать возникновения чувств, потому что он обязательно меня бросит. Как все остальные.
Но это ведь привычное дело.
К тому же мне вполне неплохо и одному.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – шепчет Лейн мне в волосы. – Ты ведешь себя на удивление спокойно после всех этих событий.
Я прижимаюсь лицом к его груди и закрываю глаза.
– Это потому, что ты ничего не видишь. Если бы ты мог видеть выражение моего лица, то понял бы, что я не на шутку взволнован.
Лейн смеется, и его смех вызывает у меня улыбку.
– Я серьезно, Феликс.
– Ну, на самом деле, мне же приходилось находиться под дулом пистолета. Первым был торговец наркотой, которого моя мать в тот момент избивала своей сумочкой.
– Она пыталась спасти тебя?
– Шутишь? Парень хотел, чтобы маман от него отвалила, и использовал меня как заложника, а ей было все равно. Думаю, когда растешь с такой матерью, как моя, ты просто подбираешь все, что бросает тебе жизнь. Ты такой: «О, метамфетамин вместо каши? Ладно, пусть лежит вон там».
– Когда ты попал в систему?
– В шестнадцать, – говорю я. – не стоило угонять полицейскую машину. Серьёзно, мое самодовольство не знало границ.
– Ты серьезно угнал полицейскую машину? – спрашивает Лейн, недоверчиво глядя на меня.
Я ухмыляюсь при этой мысли.
– Они пришли с обыском в дом, в котором я проживал на тот момент, и мне показалось, что это будет забавным, – говорю я. – Я был глупым подростком, знаешь ли. Не самое лучшее решение в моей жизни, но тогда я чувствовал себя одиноким.
Пусть и на короткое время. Мне было все равно. Я испытывал новые ощущения, и иногда они являлись единственными, чего мне хотелось.
– Тебе удалось попасть в приемную семью?
– Нет. Некоторое время после своей выходки я провел в колонии для несовершеннолетних, потом жил в патронажных семьях, пока мне не исполнилось восемнадцать. Именно тогда до меня дошло, что если я не хочу закончить наркоманом, как моя мать, то мне стоит как-то изменить свою жизнь.
– Ну так и чего же ты ждешь? – шутит Лейн.
В ответ я ухмыляюсь.
Большинство людей не стали бы шутить, услышав мою историю. Но Лейн знает меня лучше. Иногда мне кажется, что я очень близок к тому, чтобы упасть в яму небытия, где ничто больше не имеет значения. Но шутки? Именно они помогают мне жить.
– Отвали, старый хрен, – говорю я ему. – Я устал, так что спокойной ночи.
– Снова собираешься спать? Уверен, что с твоей головой все в порядке?