Градоправитель подбежал к столу и уперся в него ладонями.
— Высокий лорд, при всем моем уважении, вы нарушаете уговор! Людей запрещено отбирать даже вам!
— Они — не люди, а товар, — и добил градоправителя спокойной фразой: — Ах да, семерых добровольцев я тоже осмотрю.
— Неслыханно! — Измаил стукнул кулаком по столешнице. Звякнула чернильница, стоящая с краю. — Мы дарим друг другу тех подданных, что изъявили желание, а не тех, кого хотелось бы получить нам!
Трауш поднялся, не желая слушать возражений.
— Напоминаю, в прошлый раз вы подсунули нам чахоточного, мало того, что он скончался, не доехав до Пограничья, так еще заразил остальных. Наши лекари потратили уйму драгоценного времени, чтобы привести ваш дар в порядок. Быть может, вы запамятовали? А нападение на меня прямо посреди ваших чудных краев? Вы бессовестно переступаете через мирный договор и требуете соблюдать какие-то надуманные правила. Где же справедливость, господин градоправитель? Впрочем, не считайте меня обманщиком, вы так же сможете оценить моих граждан перед тем, как они будут отданы вам.
Скандал пятилетней давности еле замяли, ибо леди Марисса, правящая тогда, нешуточно разгневалась и почти собрала войско, но хранители переубедили ее атаковать.
Измаил понуро кивнул, признавая поражение.
Трауш, попрощавшись, вышел из поместья градоправителя на пылающую жаром улицу. В воздухе пахло приторной сладостью, трупной вонью, перемешанной с ароматом ванили. Где-то недалеко готовили выпечку, тут же, в канаве, разлагалось человеческое тело. Лорда замутило от омерзения. Будь его воля, он бы сжег Острова Надежды вместе со всеми их обитателями.
К вечеру в комнаты, снятые на лучшем постоялом дворе (по правде говоря, отвратном, но других тут не имелось), вернулась рассерженная донельзя Мари. Ей не удалось выяснить ровным счетом ничего, зато, по ее словам, «каждый третий мужлан в этом гадючнике попытался облапать беззащитную девушку».
Трауш рассмеялся.
— А что делали первые два?
— Отвратительно пялились! — Рыжеволосая ведьма скинула с себя пропахшую за день рубаху и осталась в одной нижней сорочке да штанах. Лорда она не стеснялась ни капельки, скорее напротив — дразнила своей точеной фигуркой и соблазнительными формами.
— Не переживай, просто ты обворожительно прекрасна.
Трауш сыто потянулся.
— Без тебя знаю, — фыркнула Мари, стягивая сапоги. Вслед за теми на пол упали штаны. Ведьма, расправившись с сорочкой, бухнулась в постель, укуталась одеялом. Между тем ножка, оголенная до бедра, соблазнительно торчала снаружи. — Все, Шу, проваливай, я валюсь от усталости. Пока некоторые развлекались болтовней с градоправителями, мне пришлось истоптать все ноги.
Мари свела натертые от долгой ходьбы пальчики.
— Может, тебе массаж сделать? — серьезно предложил лорд.
— Разве от тебя дождешься!
Она закатила глаза. Трауш, дернув плечом, мол, было бы предложено, вышел из комнаты Мари и направился к себе.
Следующим утром, с рассветом, он взялся осматривать рабовладельческие усадьбы. Разумеется, хозяева подобрали второсортный товар, и Трауш долго ходил между рабами, заложив руки за спину, рассматривая костлявых мужчин и женщин. Те прятали взгляды, тяжело дышали и нестерпимо воняли страхом.
— Позвольте мне увидеть всех рабов, — потребовал лорд у владельца усадьбы, поигрывающего золоченой тростью.
— Здесь все, — нахально ответил тот.
Градоправитель суетился рядышком, заверяя, что приведены все до последнего — он лично проверял.
— Кого тогда вы прячете за той стеной? — Трауш постучал костяшками по древесине.
Владелец напрягся.
— Никого.
— Разрешите?
Помедлив, тот кивнул. Трауш вышел из зала и, завернув за угол, безошибочно уткнулся в дверь. Надавил на ручку — заперто. Хозяин нехотя (и только после истеричной просьбы Измаила) открыл замок. В продуктовой кладовой на полу ютилось пятеро в рабских ошейниках. Все людской расы, две женщины и трое мужчин. Женщин Трауш забраковал — по всему выходило, что хозяин не желал с ними расставаться просто потому, что они входили в число его любимиц. А вот мужчины оказались занятными, в них чувствовалась мощь, не погребенная под рабской маской.
— Хотите стать свободными? — обратился он ко всем троим. — Вы сможете завести семью и детей, у вас будет свой дом, живность и все то, что вы заработаете честным трудом. Более того, в любой момент вы сможете вернуться сюда, если сами того пожелаете.