У компаний, подобных этим, достаточно крепкая система безопасности, чтобы они могли управлять своим магазином в условиях дефицита, так что они могут давить малый бизнес, не давая ему возможности конкурировать. Они уничтожают предприятия вроде «Соли» и наших соседей одно за другим, до последнего.
Это был первый раз, когда я услышала термин «хищническое ценообразование», и представила себе волков, выслеживающих добычу. Острые когти. Оскаленные зубы. На мгновение я даже забыла, что разозлилась на маму и бабушку. Я просто так… испугалась за «Соль». За всех.
– Мы не можем позволить, чтобы это случилось с нами, – сказала мама. – Я предлагаю покупать только друг у друга. Если мы будем поддерживать наших соседей и не дадим «Сделкам-Сделкам» вести их бизнес, может быть, тогда они уйдут.
Я наблюдала, как соседи столпились у прилавка «Соли», каждый подписывал бойкот. Но когда подошла очередь доньи Марты, местного флориста, она запаниковала.
– Они отомстят! – крикнула она.
– Ну и что? – возразил сеу Флориано, торговец шашлыками. – Мне они уже угрожают. Моя лавка находится в самом конце торгового ряда, а они хотят расширить свою парковку до улицы прямо за ней. Но я не позволю им победить. Мы должны держаться вместе. Дайте им знать, что мы не сдадимся без боя!
– Ты не можешь позволить им запугать себя, – сказала бабушка, пытаясь успокоить подругу.
– Вам легко говорить, – уперлась донья Марта. – Но вы еще не видели, на что они способны! «Сделки-Сделки» строят теплицу! Теплицу со всевозможными растениями, которая задавит мой бизнес! Джульетта, просто подожди, пока они придут за тобой. Когда они расширят свою пекарню и ты не сможешь конкурировать с сотнями дешевых батонов фабричного производства, которые они примутся поставлять в наш район, ты поймешь, что я имела в виду! Бойкот ни к чему не приведет, только разозлит их. Когда ты приглашала нас сегодня вечером, я думала, у тебя есть реальный план.
Это прозвучало как угроза. Хуже. Это прозвучало как пророчество, и я впервые в жизни увидела в бабушкиных глазах тоску.
Я думаю, что именно тогда я впервые стала думать о «Соли» как о чем-то, за что я несу ответственность. Под угрозой оказалось все, что я знала. Все, что я любила. Моя жизнь в пекарне. Мои соседи. Я не хотела это терять. Я понимала, что должна что-то сделать, просто не знала что.
И вот, когда соседи ушли, а мама и бабушка удалились обратно на кухню, я на цыпочках подкралась к списку.
Осторожно, старательно вывела свое имя:
Лари Рамирес.
8
СУББОТА, 23 АПРЕЛЯ
– «Соль» не продается, – решительно говорит мама.
– Разве вам не интересно хотя бы услышать наше предложение? – спрашивает мужчина липким, как мед, го- лосом.
– Нет, спасибо. – Мама бросает его визитку на стойку и скрещивает руки на груди. Я тоже скрещиваю руки. – Как я уже сказала, «Соль» не продается.
– Видите ли, в этом районе есть много отличных мест для кафе. – Мужчина оглядывается через плечо на улицу, как будто прикидывает варианты, и, возможно, это мое воображение, но его взгляд слишком долго задерживается на «Сахаре». – Но мне особенно приглянулось это здание. Не хотелось бы отказываться от такого хорошо зарекомендовавшего себя места, даже не дав ему шанса.
От того, как он произносит слово «приглянулось», у меня по спине пробегает холодок, как будто мой дом – это превосходный стейк, в который ему до смерти хочется вонзить зубы.
– Мы не продаемся, – повторяю я мамины слова.
Его голубые глаза медленно поворачиваются ко мне, и я чувствую, как по рукам вверх и вниз бегут мурашки.
Мамина рука предупреждающе ложится мне на плечо.
– Простите, что разочаровываю, но в третий раз: мы не продаемся, – повторяет мама.
Она прекрасно контролирует голос, но ладонь на моей коже влажная.
– Оставьте себе мою визитку, – настаивает он с очередной зубастой улыбочкой. – Если передумаете, загляните ко мне в офис. Я не могу предложить вам много времени на раздумья, так как мы ведем переговоры и с другими местами. Но, скажем так… дадите мне свой ответ к концу мая?
– Нет, спасибо.
Он наклоняет голову, улыбка все еще приклеена к его лицу.
– Ладно, может быть, это рановато. Я понимаю ваши колебания. Как насчет конца июня? Примерно в День святого Иоанна? У вас будет целых два месяца, чтобы все обдумать. Звучит справедливо?
– Справедливо?! Разве вы не слышали, как моя мама сказала, что мы не продаемся? – огрызаюсь я, и мама снова сжимает мое плечо.