Посреди этой нереально обычной обстановки стоит одна машина с наклейкой «Не работает» и маленьким иллюминатором в Ад в металлической дверце.
Хорошенькая Дверь в Ад.
– Моя Дверь выглядит не так, – бормочу я и протягиваю руку. Райан быстр – он сильно шлепает меня по руке, мне больно, и я выныриваю из странного оцепенения, охватившего меня. – Моя Дверь выглядит не так, – повторяю я громче, игнорируя тот факт, что я чуть не прикоснулась к Двери в Ад. Я дура? Возможно.
Оуэн либо не замечает, либо слишком вежлив, чтобы указать мне на это.
– Как выглядит ваша Дверь? – с любопытством спрашивает Оуэн.
– Я думала, они все одинаковые.
Я адресую эти слова Райану, который слегка покачивает головой:
– Большинство из них. Но некоторые отличаются.
– Очень полезная информация. – Я поворачиваюсь к Оуэну. – Моя Дверь – это большой портал. Наверху у него арка, наверное, в фут шириной, выложенная из камня. Низ тоже каменный, весь дверной проем, и он не выглядит так, словно туда можно войти и оказаться в Аду. Прямо за проемом кованая решетка. Ну или руки. Одно или другое. Оно распахивается, когда дверь открывается, чтобы выпустить демонов.
– Кованые руки? – скептически переспрашивает Оуэн.
Он скрещивает руки и прислоняется к стиральной машине-Двери. Его форма мило натягивается на бицепсах, но я делаю вид, что не замечаю. Я все еще возмущена, что он оскорблял Райана; только мне можно это делать.
– Элли была готом в юности, – сухо поясняет Райан.
Ничего не может быть дальше от истины. Подростком я была печальной серой мышью – слишком много денег и слишком мало вкуса и стиля. Я носила желтый кожаный жакет и шесть пар одинаковых туфель на каблуках, различающихся только цветом. И большую часть времени лак на ногтях соответствовал цвету туфель, а туфли соответствовали сумочке.
Не то чтобы Райан знал об этом, я полагаю. Когда мы разговаривали, мы говорили о Двери, демонах и о том, что мне надо попросить повара добавить в меню на следующую неделю. Не о нас. Тем не менее откуда он взял эту идею, что я гот?
Может быть, это все из-за того, что я вызвала Дверь? Готова поспорить, что так и есть.
– Вы можете сказать нам, почему она так мерцает? И почему не разговаривает? – спрашиваю я.
Странно… но мои уши зудят глубоко внутри. Как будто Дверь пытается говорить со мной, но не может. Хотя я уверена, что услышу, если подойду поближе.
– Эта Дверь никогда не говорит. И из нее ничего не выходит, хотя некоторым людям не следовало бы жить.
Не следовало бы потому, что от них слишком много беспорядка или потому, что они плохие? Оуэн говорит так, словно каждое слово из него вытягивают медленно и болезненно. И я придвигаюсь все ближе и ближе к Двери. Она пахнет… она пахнет пурпуром. Что это значит?
И не успевает Райан остановить меня, как я снова протягиваю руку и касаюсь Двери, прикасаюсь к крутящемуся пурпуру и зелени, прикасаюсь к этому синяку.
В моей голове раздаются вопли, крики ярости и боли. Я чувствую, что меня за талию хватают руки, но я хочу пройти сквозь Дверь. Я хочу забраться туда и свернуться в пурпуре. Он такой одинокий. Но руки неумолимо оттаскивают меня назад, мне холодно, грустно, и я плачу.
– Пустите меня, – говорю я и слышу свои слова, они звучат истерично. – Дайте мне пройти!
Меня швыряют на пол, и я слышу шум над собой. Когда я открываю глаза, Райан и Оуэн стоят надо мной и Оуэн сыплет соль мне на голову из ведра около Двери.
– Пустите меня, – всхлипываю я. – Он такой одинокий.
– Ты дура! – рычит Райан. – Долбаная дура!
– Это было абсолютно, чертовски глупо, – говорит Оуэн, но протягивает руку, чтобы помочь мне встать.
Я не беру его за руку, потому что в моей голове шепот: «Не прикасайся к нему».
– Я не буду, я не буду, я не буду, – говорю я вслух.
Чем больше соли Оуэн сыплет мне на голову, тем глупее я себя чувствую. Сколько соли может вместиться в ведро, кстати? Дышать легче, и слезы высыхают. Когда я бросаю взгляд на Дверь, вижу, что дверца машинки закрыта и пурпура с зеленью больше не заметно.
Я стряхиваю соль с головы и поднимаюсь. Мир вокруг меня кружится, кажется, меня сейчас стошнит.
– Наверное, мне надо снова лечь. – Что я и делаю, медленно и осторожно.
«Наверное, тебе не следует трогать чертовы Двери в Ад». Я знаю этот шепот. Это Райан. Я смотрю на него. Его рот искривлен гримасой.
– Я не собиралась трогать ее, – говорю я. – Она меня заставила.
– Я… – начинает Райан и заканчивает шепотом: – Ты слышишь это?
– Да. – Я закрываю глаза, чтобы прекратить головокружение, и все мое тело начинает вздрагивать.