Дождавшись окончания кризиса, кот продолжил.
— Да. С ней твоя мама и вернулась из Тимеисы, спасаясь от демона бегством и вновь ища у нас, эльфов, спасения. И на этот раз она была полностью откровенна. Твоя мама рассказала, как демон заманил её в ловушку, подстроенную в его замке, в котором она оказалась запертой на долгие ночи, полностью в его власти. Не знаю, что происходило между ними, когда твоя мать оставалась наедине с демоном. Но одно мне известно точно — через какое — то время твоя мать начала испытывать к своему похитителю чувства. Она стала видеть в нем не просто того, кто пленил её, но и того, кто заслуживал чувств — жалости, нежности и даже… любви. Очень быстро отношения с демоном перестали быть навязанными силой и переросли в нечто большее. Вскоре твоя мать забеременела, но пока она вынашивала свою дочь что — то начало меняться в ней. К моменту родов она уже четко решила, что от Луана надо бежать. Бежать быстро и далеко, обратно к сестрам, под защиту круга. Когда начались схватки к твоей маме приставили девочку — служанку, которую она смогла уговорить ей помочь. Едва только ребенок появился на свет и сделал свой первый вздох, как демон забрал её. Но служанка смогла найти ребенка, выкрасть и тайно вынести из замка. На следующую ночь она помогла выбраться и твоей матери, так, втроем они сбежали из замка Луана. Но к тому моменту ритуал уже был проведен.
— Какой ритуал?
— В момент рождения магического ребенка защита у него практически отсутствует и он уязвимее, чем слепой котенок. Демон воспользовался этой беззащитностью собственной дочери и отнял у малышки её врожденную магию раньше, чем она успела попробовать материнское молоко, поместив отнятое в своё кольцо. Луан собирался использовать кольцо в качестве дополнительного источника силы в сражении с другими демонами за власть, но твоя мать похитила кольцо, когда бежала из его замка. Вся эта история произошла накануне ежегодного ритуала, который эмпузы должны были проводить все вместе в храме. Сестрам твоя мать ничего не сказала — ни про демона, ни про ребенка, которого оставила с той самой девочкой — служанкой. Побоялась. Знала, что время для новой эмпузы и смены в круге еще не наступило и сестры просто убьют новорожденную, несмотря на то, что магии в ней уже нет. Она решила подарить малышке возможность прожить еще один день, и открыться сестрам после того, как будет зажжен священный огонь на алтаре. Она прекрасно понимала, что круг уже нарушен и это ставит под удар всех, но она и помыслить не могла, что её преследователь решится на такое страшное злодеяние, как нападение в храме Богини — Матери.
Сократ удрученно помотал головой.
— Если бы я только знал, что произойдет дальше, я бы схватил твою мать и её дочь, и увел глубоко в леса, спрятал бы, но не оставил одних…
Сократ умолк и в его молчании натянутой струной звенела трагедия. Случилось что — то плохое, ужасное. И в случившемся он винил себя.
— Поведав всю свою историю, от начала и до конца, твоя мать попросила помочь ей добраться до ближайшей заставы, — через силу продолжил кот. — Она хотела бежать в один из серых миров, туда, где нет магии, посчитав, что там — то уж точно демон её не найдет.
— И ты помог?
— Да, я привел её сюда, — махнул лапой на дом ушастый, который, как выяснилось, был ушастым во всех своих воплощениях. — К этой заставе, которую спустя десятилетия доверили Милене и которая подобрала меня, голодного, избитого, бродяжничающего по мирам в поисках крошек хлеба, брошенных на землю в приступе брезгливой добродетели, — уставившись в пустоту, словно припоминая болезненные подробности, Сократ покачал головой. — Заставой тогда заведовала Ингрид. На тот момент у неё еще не было перьев и клюва, и характер был получше, а потому она согласилась пропустить твою мать, но без ребенка. Девочка была еще слишком мала.
— И мама бросила свою дочь? — вывод был очевиден, и он… ужасал.
— Она вынуждена была её оставить. В тот момент нам всем показалось, что это — лучшее из всех возможных решение. Предполагалось, что Луан будет искать женщину с ребенком, а не женщину и ребенка по отдельности. Поэтому твоя мать перешла заставу, а девочка — служанка вместе с малышкой отправилась со мной обратно к эльфам.
В уголке его глаза блеснула слеза, которая скатилась по мягкой шерстке и упала на скамейку, мигом впитавшись в сухое дерево.
— Дай угадаю, — предложила мрачно я. — Демон объявился?
Кот кивнул.
— Не лично, конечно, а отправив наемников. На полпути к селению на нас напали северные, которые, как ты понимаешь, особой любви к эльфам никогда не испытывали. Служанку с ребенком забрали, а меня ранили. Отправив весть своим, я остался ждать, но когда прибыла подмога, отправляться вслед за нападавшими мои сородичи отказались. Рисковать и вступать в схватку с северянами из — за малолетней служанки и чужого ребенка никто не хотел. Эльфы посчитали, что и так уже сделали достаточно. Они забрали меня и вернулись в селение. С тех пор я больше не видел ни твою мать, ни их. И как сложилась их судьба могу только догадываться.
— Попробуй, — потребовала я.
— Демон не нашел свою дочь, зато он нашел твою мать, — горестно заключил Сократ.
Не успел он договорить, как на поросшей травой тропинке появилась одетая во все черное фигура. В первое мгновение я решила, что это Сатус, который даже здесь не может оставить меня в покое, а потом пришло ощущение опасности и в голове зажглась красная лампочка тревоги. Забилось осознание — это убийца. Тот самый, из переулка и из кабинета мистера Элиота. Тот, которому я была обязана своей новой судьбой.
Он быстро и легко шел по тропинке, по которой когда — то прошла я. Тропинке, ведущей от моря, бушующего и бьющегося о скалы где — то там, за деревьями, за каменной дорогой и песчаными насыпями, прямиком к деревянному домику. Шел тихо, практически неслышно, мягко ступая по зеленой траве, сминая её под своим весом. Черный капюшон вновь покрывал голову, скрывая лицо. Полы тяжелого плаща тянулись за ним по траве, при каждом движении открывая вид на обтянутые плотными брюками сильные длинные ноги.
Вот, неизвестный приблизился к нам, поднес руки в черных перчатках к голову, смахнул вниз капюшон, и я узнала в том, кого называла убийцей…
— Папа! — заорала, вскакивая.
Коротко подстриженные волосы, которые еще недавно были густо прорежены проседью, теперь имели глубокий коричневый оттенок, который что — то мне напомнил. Что — то, что вызывало ассоциации с напитком — горячий шоколад, латте, какао… Но мысль это быстро ускользнула, и я сосредоточилась на другом. На глубоко посаженных темно — карих глазах и на лице, с которого внезапно исчезла сетка глубоких морщин. Не узнать в прибывшем собственного отца было невозможно. И все же, он был другим, словно сбросившим разом лет тридцать.
— Папа! — еще громче воскликнула я, но он как будто не слышал меня.
И я со всех ног бросилась к нему, не веря своим глазам, ожидая объятий и радости от встречи, а вместо этого, я просто… прошла сквозь него. Словно привидение, только было непонятно, кто из нас обладал бестелесностью — я или он?
— Папа? — обернувшись, я оббежала его с боку и помахала рукой перед носом.
Он вскинул голову, шумно втягивая в себя воздух и раздувая ноздри, словно почувствовал что — то. Но тут же дернул головой, быстро взбежал по ступеням, толкнул дверь и… вошел в заставу, как к себе домой.
— Что происходит? — накинулась я на кота.
— Ты так не надрывайся, — с раздражением посоветовал усатый. — Во — первых, он тебя не слышит и не видит, ты — что — то вроде спроецированного воспоминания о самой себе, фактически эфирный двойник, застрявший между сновидением и иллюзией. А он — в реальном, телесном мире, и он тебя не видит и не слышит. Но может почувствовать присутствие твоего сознания, если будешь слишком настойчиво скакать вокруг него, это во — вторых. И это плохо.
— Почему? И что делает мой отец здесь? В смысле, в Межмирье?
— Потому что это не твой отец, — угрюмо заявил кот, не слезая с лавки.