Выбрать главу

Все это означает, что подлинных православных в России немногим больше, чем католиков, явно меньше, чем протестантов и, если верить мусульманским источникам, во много раз меньше, чем мусульман. Вообще же, несмотря на хвастливые уверения в возрождении веры в России, положение ужасающее. Раз в месяц церковь посещают не более 7 % населения — самый низкий показатель в Европе, которую у нас так клянут как раз за безрелигиозность.[56]

В России, по опросам в 1996 г., в Бога верили 47 % населения, в жизнь после смерти — 24 %, в ад -22 %, в рай — 24 %. А в "безверной Европе", согласно опросам, проведенным по той же методике, в Бога верили 72 % (в США — 96 %), 44 % — в жизнь после смерти, в ад — 23 %, в рай — 26 %.[57]

Это никак не 50–60 %, а то и 70–80 %, которые преподносят нам православные публицисты и архиереи РПЦ, это гораздо меньше. Но какую-то реальность эти цифры все же отражают. Православный автор, настаивающий на приведенной выше цифре 1,5 % православных верующих в России, называет это "методологическим подлогом", "на который идут все, рассуждающие о «многомиллионной» Церкви (в данном случае применительно к населению РФ), состоит в том, что в число православных заносятся все, кто так себя самоидентифицирует (или может идентифицировать) вне зависимости от религиозной практики, которая только и может выступать в качестве критерия достоверности такой идентификации".[58] Этот феномен иногда называют «околоправославием», имея в виду, что в собственно православие такие странно верующие все-таки не входят. Пренебрегать ими никак нельзя, РПЦ и не пренебрегает: они очень нужны ей как институции: собственно, ими она и держится.

Эти «околоправославные» готовы за нее кому угодно вцепиться в горло, ибо для них она первейшее средство самоидентификации, главное же — средство противопоставления России и русских все тому же "проклятому Западу". Околоправославные обеспечат РПЦ сохранность на долгие времена. Но и цена велика: за это РПЦ обязуется служить не Богу, а тому же околоправославию.

Околоправославные нередко заявляют, что любят одновременно Христа, Ленина и Сталина. Но и этого мало: они еще любят астрологию и верят в нее (37 %), а в реинкарнацию верят 20 % россиян, объявляющих себя православными. Иногда архиереи и теоретики РПЦ именуют этих людей "потенциальными православными" и безоговорочно зачисляют их в свою паству, поскольку "они к православию тяготеют". Однако с христианской точки зрения существование околоправославных никак не может быть вменено РПЦ в заслугу: признавать Христа на словах и не поклоняться Ему — хуже полного неведения и неверия. За это тоже — не похвала будет, а спрос. Еще П.Я. Чаадаев писал, что"..есть только один способ быть христианином, а именно, быть им вполне…".[59] Околоправославные, пожалуй, не "христиане не вполне", а "вполне не христиане". И верят они не в Бога, не в Троицу, а в триаду Уварова.

Это про некоторых из них говорят, что они бывают в церкви всего два раза: когда их крестят и когда отпевают. И это все. Маловато, чтобы зачислять таковых в паству РПЦ. Но они нужны ей, потому что "Вопрос о численности православных в России имеет яркую политическую окраску. Завышать численность православных выгодно некоторым церковным деятелям, претендующим на материальную поддержку государства, политикам, разыгрывающим «православную» карту, и некоторым ученым, обслуживающим как первых, так и вторых".[60]

Конечно, великая численность не есть признак истинности той или иной веры. Есть православные, которые убеждены в истинности православия независимо от его количественной оценки. Это, бесспорно, достойно уважения. Но точно так же бесспорно, что приукрашивание цифр на манер хозяйственников коммунистических времен никакого уважения не заслуживает и свидетельствует исключительно об отступлении от истины — как земной, так и, следовательно, небесной, ибо вторая никогда не достигается путем манипуляций с первой.

Отсюда вопрос, которым задается тот же автор: "а существует ли, вообще, в современной России Православная Церковь, если приложить к Московскому Патриархату традиционные догматические и канонические критерии церковности? Взгляд стороннего наблюдателя увидит в нынешней Русской Церкви прежде всего субъекта рыночной экономики в ее пост-советской модели, осуществляющего свою деятельность как сеть коммерческих предприятий (комбинатов ритуальных услуг)".[61]

Может, приговор слишком суров, но какие-то основания для него есть. И не только количественные, но и качественные.

Дурная наследственность и добавления к ней

Выше была дана количественная оценка РПЦ эпохи второго храма Христа Спасителя. Качественно дела обстоят еще хуже. Наша «первенствующая», хотя и не такая уж многочисленная, церковь отягощена, полагают некоторые аналитики, многими пороками. К наследству "презренной Византии" у нас добавили очень многое, особенно в период Московского царства. А.К. Толстой, автор популярных пьес про русских царей, писал: "Я не горжусь, что я русский, я покоряюсь этому положению. Когда я думаю о красоте нашей истории до проклятых монголов, до проклятой Москвы, еще более позорной, чем сами монголы, мне хочется броситься на землю и кататься в отчаянии от того, что мы сделали с талантами, данными нам Богом".

Таланты есть, а счастья нет. Потому что не таланты, не люди с талантами определяют наше бытие, а казенное православие и его служители, давшие нам, по выражению. Г.П. Федотова, "православное ханство", а потом стали определять коммунисты и их на редкость бесцветные и бездарные вожди (от колоритных и одаренных бед еще больше). И те и другие многое унаследовали не только от Византии, но и от язычества, а также от Орды, все это "творчески переработали и обогатили". Они отбросили, естественно, почти все достижения петровского периода нашей истории, но коммунисты вынуждены были сохранить часть их в сфере науки, прежде всего обслуживающей военно-промышленный комплекс, в которой и сохранились поэтому какие-то очаги приличия.

И все же утрачено было почти все положительное, а вот отрицательные черты не только не были утрачены, но укреплены и умножены. Несмотря на замахи большевиков, им так и не удалось преодолеть отрицательные последствия мироотрицающей составляющей нашего православия, прямо предписывавшей пренебрегать устроением как страны, общества, так и отдельной личности. И православные, и коммунисты много говорят о нашей необычайно высокой «нравственности» и «духовности», хотя их-то и не видно. Нравственность и духовность — это не разговоры про таковые и не "состояния духа", в которое погружаются избранные. Тут словоблудием и образцами (святыми или родственными им "ударниками коммунистического труда") не отделаешься. Добросовестность должна быть присуща если не всем, то многим, она должна проявляться вовне, в повседневной жизни — и определять ее.

Определяет же нечто совсем иное. Мироотрицание имеет практические последствия, которые касаются всех живущих в нашей стране. Последствия эти весьма неприятного свойства, ими тоже наградило нас казенное православие — или, как минимум, не избавило от них, хотя обязано было. Состоят они в несоблюдении уже упоминавшихся элементарных нравственных требований — "не лги", "не укради", "не пожелай…", "не убий". Это не просто житейские нормы, это еще и религиозные требования, насаждением которых обязана заниматься церковь. Наша — не занималась. Ее вообще очень мало трогало состояние народной нравственности, главное — идеал святости. "Не в земных добродетелях суть, это все второстепенное" — вот ее обычная реакция на проявления элементарной недобросовестности. Но если так плохо получается со второстепенным, то с главным тем более никогда ничего не получится.

вернуться

56

Киммо Каариайнен, Д. Е. Фурман. Верующие, атеисты и прочие (эволюция российской религиозности // Вопросы философии. 1997, N 6, с.38.

вернуться

57

Kimmo Kaariainen. Religion in Russia after the Collapse of Communism. NY, 1998, p. 84, 86.

вернуться

58

"Соборность". 15.01.01.

вернуться

59

П. Я. Чаадаев. Сочинения. М., 1989, с. 408.

вернуться

60

"Соборность". 15.01.01.

вернуться

61

"Соборность". 15.01.01.