Она со вздохом откинулась к стене и подтянула ноги, пытаясь разогнать кровь в онемевших членах. Шейла скучала по своему книжному клубу. Она не очень понимала, какое сегодня число или даже сколько сейчас времени на другом конце света, в Лос-Анджелесе, но вполне возможно, что ее приятельницы из дискуссионной группы соберутся именно в этот вечер… Возможно, именно в этот момент они сидят за столом в кафе «Панзанелла», запивают равиоли вином, обсуждают прочитанные книги, делятся беспокойством по поводу грядущих событий в жизни детей, вроде бар-мицвы или выпускных экзаменов.
Удивительно, как сильно она соскучилась. И ведь они ей даже не подруги, не имеют никакого отношения к миру моды — просто несколько женщин, которые собираются раз в месяц и обсуждают книги. Все они были привлекательны и успешны — журналистки, юристы, риэлторы; Шейла восхищалась и даже брала пример с этих умных и уверенных в себе женщин. Модели славятся отнюдь не мозгами, и все же в обществе приятельниц Шейла никогда не чувствовала себя испуганной дурочкой. Ее принимали как свою. Принимали, даже когда она пыталась отговорить клуб от чтения еще одного романа Толстого, Бальзака или — боже упаси — Эмми Тан, даже когда умоляла выбрать что-нибудь попроще, что-нибудь более художественное и приятное (ну в самом деле, кому интересен Александр Гамильтон?!). А Шейла пыталась познакомить их с современной прозой, советовала что-нибудь в стиле «нью-эйдж», произведения Дипака Чопры, даже женскую «чик-лит». Почему бы и нет? Разве нельзя иногда отдохнуть? Что плохого в развлекательном чтиве?
Вот бы сейчас книжку почитать… Ей быстро наскучило сидеть, потеть и прихлопывать комаров плечом об ухо.
Куда, черт возьми, подевался Капитан Сомпорн? И что случилось с Торком?
Сомпорн чувствовал: что-то не так. Он сидел в хижине со стаканом газировки и смотрел Би-би-си: душераздирающий рассказ английской пары о том, что с ними приключилось в джунглях.
Удивительно, думал Сомпорн, они высадили эту парочку у популярного среди туристов бара на пляже Пат-понг на Пхукете, а теперь их история вдруг превратилась в трагический эпос о выживании и торжестве человеческого духа. Почему они не рассказывают, что их всего лишь похитили? Зачем врут?
Очевидно, кто-то власть имущий не хочет, чтобы о похищении болтали. Но почему? Неужели в его план вмешалась политика? Может, тайское правительство боится, что плохие новости отпугнут туристов? Или за этим каким-то образом стоят США? Ничего удивительного: дядя Сэм всю жизнь сует нос не в свое дело. Сомпорн был уверен, что вся эта война с терроризмом стала лишь предлогом, позволяющим Америке захватить мир. Легко можно представить, как похищение туристов становится поводом для политического или военного вмешательства.
Сомпорн чувствовал обиду. Он нисколько не симпатизировал террористам; он сам был обычным преступником и хотел лишь по-быстрому срубить бабла. В терроризме никакой выгоды не было. Он бы не стал тратить время на бомбы, когда вместо этого можно играть в «Пай-гоу», пить виски и ласкать нежную, алебастровую кожу.
Сомпорн осушил стакан и тихо выругался, вдруг догадавшись, почему так долго ничего не слышно от мужа Шейлы. Наверное, правительство США заграбастало рок-музыканта и капает ему на мозги. Может, они и сообщения Сомпорна перехватили?
Нужно действовать тоньше, умнее, решил Капитан. Передать записку Торку Генри лично в руки.
Клайв Маглтон взял Торка за плечо.
— Готовы?
Колени у Торка подгибались, руки дрожали. Хуже, гораздо хуже страха сцены.
— Деваться некуда, правильно?
Клайв кивнул. Мэрибет ободряюще улыбнулась.
— Это не Шейла, я чувствую.
— Как ты можешь это чувствовать?
Девушка пожала плечами.
— Интуиция.
В конце коридора открылась дверь, появились Бен и миниатюрный таец в белом больничном халате; имя было вышито на кармане неразборчивыми тайскими буквами. Бен и врач подошли ближе, звуки шагов по линолеуму отдавались эхом в ярко освещенном коридоре.
Клайв прошептал на ухо Торку:
— Это тот самый, из иммиграции?
Торк кивнул. Подойдя, Бен приветливо протянул руку.
— Мистер Генри, я так рад, что вы сумели приехать!
Торк, не в силах больше сдерживаться, выпалил:
— Это Шейла?
Бен пожал плечами, изо всех сил стараясь изобразить сочувствие.
— Мы надеялись, что вы нам скажете…
Торк хрипло выдавил: «Оʼкей».
Представляя тайца, Бен легко выговорил непроизносимое имя:
— Это доктор Пхатхаратхаананунт.
Доктор улыбнулся, снял очки, протер стекла полой халата, потом протянул руку Торку, сочувственно кивая и улыбаясь.
— Здравствуйте, доктор.
Бен сердито посмотрел на Клайва.
— А ваше лондонское начальство знает, что вы здесь?
Клайв ничуть не смутился, включил свое австралийское обаяние, сверкнул ослепительно белой улыбкой. Даже загар стал как будто более насыщенным и интенсивным.
— Я здесь не по работе. Мы с Торком давние приятели.
Бен решил спустить этот вопрос на тормозах и обернулся к Мэрибет.
— Может, вам лучше подождать снаружи? Зрелище малосимпатичное.
Мэрибет решительно помотала головой, не собираясь упускать шанса увидеть настоящий труп. Она обожала фильмы «ужасов», а Хэллоуин был для нее самым любимым праздником. Девушка даже ездила в Оахаку на празднование мексиканского Dias de los Muertos — Дня мертвых. Прежде она довольно долго была готом, наряжалась как вампирша и, приняв немножко «экстази», могла всю ночь напролет протанцевать в таком виде в клубе.
— Я тоже знала Шейлу и смогу помочь с опознанием.
Мэрибет даже самой понравилось, как это прозвучало. Очень профессионально.
Бен лишь пожал плечами и отвернулся к доктору-тайцу:
— Давайте начнем?
Торк, Мэрибет и Клайв проследовали за Беном и доктором по ярко освещенному коридору морга Международного госпиталя Пхукета.
В морге было серо и холодно, тускло светили флуоресцентные лампы — совсем как показывают по телевизору. Серебристые металлические скальпели и пилы, щипцы и пинцеты заполняли серебристые металлические подносы на серебристых металлических каталках. Некоторые миски и ложки выглядели так, точно были украдены из какой-нибудь столовой. Неподалеку расположились электронные весы. На кафельном полу были устроены сливные канавки. Торк удивился, заметив молоток и набор отверток.
В одной из стен расположилась дюжина дверец. Доктор открыл одну из них и с видимым усилием вытянул завернутое в простыню тело. Бен следил за реакцией Торка, надеясь, что вид трупа до чертиков испугает музыканта и заставит отказаться от всей затеи.
— Готовы?
— Лучше, чем есть, не подготовлюсь.
Бен кивнул доктору, и тот откинул простыню, открывая покрытое пятнами, гниющее, покусанное насекомыми тело женщины из Сиэтла.
Торк задохнулся.
— Ужас, нах…
За всю свою жизнь не доводилось ему видеть ничего более отвратительного. Кожа у трупа почернела, покрылась струпьями, но в некоторых местах оставалась молочно-белой. По всему телу гноились раны; лицо было практически съедено, из-под плоти и мяса показался голый череп. Зрелище намного страшнее, чем вид мертвого барабанщика в ванной.
Торк едва справился с видом разлагающегося тела, но в ноздри ему ударил мощный запах: ужасная композиция из первобытного гниения и антисептиков, тошнотворная и в то же время какая-то обнадеживающая, напоминающая об аптеке. Торк содрогнулся, пытаясь справиться с рвотными позывами, удержать блевотину.
Бен вежливо улыбнулся.
— Не торопитесь.
Торк сглотнул, стараясь не дышать. К горлу подкатила волна желчной отрыжки.
— Что с лицом?
Доктор указал на прокушенную плоть.
— Черепахи. Возможно, угорь.
Мэрибет, лишь молча таращившая глаза, наконец издала какой-то странный звук.
— Буэээ! Черепахи?!
Доктор кивнул.
— Или угорь.
Мэрибет вдруг вспомнила, сколько раз она заказывала угря в суши-барах, обожаемого копченого «унаги». Ей стало нехорошо.