— Досматривай, — спокойно кивнула я.
На самом деле я надеялась, что у личной охраны такого аланита, как Рэйнхард Эль Ариен, все должно быть по последнему слову магии, и не ошиблась, когда мужчина вынул из кармана тоненькую серебристую палочку и начал водить ею вокруг меня, выискивая те самые сокрытые кинжалы-ножики. Минимальный досмотр — это, можно сказать, знак хорошего тона.
— Идемте, — закончив, сказал он, повернулся ко мне спиной и последовал по коридору. Свернул на лестницу, и далее мы уже шли только вверх и еще раз вверх. Рэйнхард Эль Ариен занимал весь верхний этаж своего немаленького дома и делиться своими удобствами главы рода ни с кем не собирался. Ну, разве что с немногочисленными воинами, встречаемыми нами по пути. И что-то мне подсказывало — это было скорее демонстрацией специально для меня, чем обычным делом. Каждый из встреченных мною стражников будто бы испытывал солидарность к своему главному, поскольку был одет во все черное и точно так же, как и глава тайной службы, носил длинные брюки и высокие сапоги.
Думаю, нет смысла говорить о том, насколько роскошным все было и на этом этаже. Единственное отличие заключалось в том, что здесь было гораздо больше пространства, не заставленного мебелью, несущей в себе лишь декоративную функцию. Все исключительно для того, чтобы этим пользовались.
— Я буду за дверью, — коротко обронил аланит с определенным смыслом, когда мы остановились у высоких дверей.
— Мне все равно, — точно так же отозвалась я и вошла в комнату.
Место, куда меня привел личный охранник главы тайной службы Алании, оказалось спальней. Большой… нет, очень большой спальней. В дальнем углу комнаты находилась внушительных размеров кровать, у огромного, во всю стену, окна стоял письменный стол, за которым и сидел сейчас тот, к кому я пришла. В комнате царил полумрак, развеваемый лишь пламенем свечи. Что было скорее прихотью владельца, нежели необходимостью. У семьи Ариен было достаточно средств, чтобы иметь в доме магическое освещение.
Сейчас Рэйнхард был похож на статую, которая неподвижно замерла, устремив свой взор к темному звездному небу.
— Включай свет, я не сова, чтобы осматривать тебя впотьмах, — буркнула я, подходя к нему ближе.
— Глаза болят, — тихо отозвался он.
— Знаю.
— Разве вам нужно меня осматривать, чтобы понять, что со мной? — так и не обернувшись, тихо поинтересовался он.
— Я тебе больше скажу: я тебя даже попробую.
На это мое замечание он негромко усмехнулся и все же соизволил обернуться ко мне, несильно хлопнув в ладоши для того, чтобы комнату затопило мягкое сияние магических светильников.
— Достаточно?
— Вполне, — кивнула я. — Раздевайся, и начнем.
Похоже, предложение раздеться ему не понравилось, судя по тому, как поджались его губы.
— Это необходимо?
— Нет, конечно, просто люблю чужие задницы разглядывать, — фыркнула я. — Раздевайся! Что бы там ни было, ты вряд ли сумеешь меня удивить, мальчик, — намеренно назвав его «мальчиком», я хотела показать, сколько лет нас разделяет. Обычно подобное срабатывает на особо застенчивых, заставляя их подсознательно относиться к немощному старикашке как к предмету интерьера.
— Дело не в этом, — вновь усмехнувшись, сказал он. — Процесс весьма… болезненный, скажем так.
— Помочь? — изогнув бровь, поинтересовалась я.
Он лишь кивнул, прикрыв глаза. И столько было в этом жесте одной определенной эмоции, что она почему-то очень сильно задела в этот миг меня. Желание скрыть собственную беспомощность. Желание провалиться под землю от собственной несостоятельности, бессильной злости на себя самого. Рэйнхард достал из верхнего ящика стола ножницы и положил их на стол.
— Так будет проще всего.
— Болезнь одинаково уродлива как у молодых и сильных, так и у старых и слабых, — почему-то мне захотелось сказать ему это, когда подошла к нему и взяла в руки ножницы. — И это всегда и для всех так.
Он оказался гораздо выше меня, потому мне было не слишком удобно, когда я срезала одежду на его плечах. И приходилось стоять достаточно близко к нему и в то же время быть гораздо осторожнее обычного. На задворках сознания промелькнула мысль, что я люблю, когда мужчина выше меня, когда у него широкие плечи… а еще у него красивые губы.
— Ох, твою ж мать, — прошипела я, отшатнувшись в сторону.
— Что? — проницательно посмотрел он на меня.
— Руку свело, сядь на стульчик, высоковат ты немножко, — пробормотала я и на этот раз сосредоточилась на процессе срезания одежды, совершенно выкинув из головы, с кого именно ее срезаю.